Я лихорадочно размышляла над тем, какую выгоду мы с Кларой можем извлечь из ситуации. Доминиканская Республика не подписывала с Германией соглашения о выдаче преступников, значит, Геральд мог чувствовать себя здесь в относительной безопасности. С другой стороны, Геральду очень важно сохранить свое новое имя. Разоблачение могло бы повлечь за собой шантаж со стороны местных чиновников. Клара тайком показала мне два пальца. Что это могло означать? Два миллиона? Геральд легко расставался с женщинами, но деньги имели для него слишком большое значение, ему было больно отрывать их от сердца.

Герман между тем открыл бутылку шампанского и предложил Геральду выпить за перспективы их будущего сотрудничества. Я мысленно сосчитала до трех и пошла в атаку:

— Ты должен дать мне полтора миллиона, Геральд, половину той суммы, которую ты на меня повесил, заставив подписать банковские документы.

Геральд бросил на меня пренебрежительный взгляд:

— Исключено. У меня нет денег, все мои средства вложены в дело, в земельные участки. Более того, я влез в огромные долги.

Герман внимательно посмотрел на меня. На его добродушном лице читалось выражение восхищения. В принципе он был милым человеком, испорченным той властью, которую благодаря деньгам получил над людьми. Впрочем, все богатые мужчины такие, варьируется лишь степень их испорченности.

Клара молча пила шампанское.

— Джонни прав, — наконец сказал Герман. — Он почти банкрот, но если мы объединим усилия, то заработаем много денег. Думаю, через два года он сможет расплатиться с вами. — Он повернулся к Геральду: — Напиши ей расписку с обязательством выплатить требуемую сумму.

— Вы хотите обмануть нас, — заявила Клара, икнув.

Герман похлопал ее по плечу:

— Не беспокойся, сокровище мое, все будет хорошо. Я лично прослежу за тем, чтобы Фея получила необходимую сумму. В конце концов, она имеет на это моральное право.

Герман говорил совершенно серьезно, даже Геральд понял это. Ему нечего было возразить своему партнеру по бизнесу.

— Похоже, мне остается только согласиться, ведь у меня нет другого выхода, — пробормотал Геральд.

О, как он ненавидел нас всех в этот момент! Я наслаждалась местью.

— И не надейся, что ты получишь назад свой бриллиант, — сказала я, поигрывая кольцом на пальце. — Ведь это подарок, а подарки не требуют назад, верно?

Герман засмеялся, он чувствовал себя победителем и был настроен благодушно.

— Не расстраивайся, парень, скоро у нас с тобой будет столько денег, что ты сможешь купить себе тысячу таких колец, — сказал он. — Радуйся, что ты легко отделался и Фея не отрезала тебе яйца.

Герман подмигнул мне. Клара тем временем замерла, задержав дыхание, и покраснела как рак. Так она боролась с икотой. Я подозревала, что Клара может не дышать очень долго, до тех пор пока не упадет в обморок. Я ткнула ее указательным пальцем в щеку, и Клара с шипением выпустила воздух изо рта. Мы подождали несколько секунд, однако икота больше не возобновлялась.

Вскоре все мы вернулись к гостям. Геральд пробыл в доме Германа совсем недолго. Его со всех сторон окружали блондинки, наверное, считавшие Геральда романтичным страстным любовником. Какое заблуждение! После полуночи он покинул вечеринку с одной из красоток, которая намертво вцепилась в его руку. На прощание я насмешливо кивнула ему.

Клара лежала в плетеном кресле. Стоявший рядом гость, крупный землевладелец, обмахивал ее веером и заглядывал ей в вырез платья. Герман неуклюже танцевал с одной из местных красоток. Увидев, что среди присутствующих нет мужчины, которого я могла бы обмануть или осчастливить, я нырнула в бассейн прямо в белом вечернем платье. Жизнь прекрасна и порой поступает с нами совершенно справедливо. Когда-нибудь я найду Коэна и попробую купить его. Почти любую мечту можно осуществить с помощью денег.

Почти любую, но только не эту… Я задремала в кресле самолета, и меня разбудил стюард, когда самолет пошел на посадку. Лондон был окутан туманом. Зачем я приехала сюда? Что надеялась найти в этом городе? Клара пыталась отговорить меня от поездки. У нее созрел план новой аферы. Клара хотела взять в оборот художника, занимавшегося подделкой документов. Мне понравился ее план, но он не был привязан к определенному времени, и я решила съездить в Лондон. Через два года я должна была получить полтора миллиона марок, расписка Геральда лежала у меня в кармане.

Будущее казалось ясным и безоблачным. Правда, у меня не было домашнего очага, профессии, друзей и цели в жизни. Зато у меня была Клара. А также полная безграничная свобода, от которой кружилась голова. И загадка Беатрисы. Клара обозвала меня романтичной идиоткой. Прощаясь со мной в аэропорту, она снова попыталась уговорить меня вернуться с ней в Германию. Но я стояла на своем. Нет ничего хуже неизвестности и сомнений. Лучше испытывать душевную боль, чем страдать от чувства неизвестности. До сих пор я блуждала в поисках самой себя, проявляя легкомыслие и малодушие. Пускалась в авантюры, чтобы добыть деньги или просто получить удовольствие. Легко поддавалась соблазну, ныряя с головой в каждое желание, как в бассейн Германа, в котором плавали искусственные лотосы, снизу похожие на презервативы.

Стоя в очереди у окошка паспортного контроля, я вспоминала, как одна дама на вечеринке у Германа сказала, что единственным приемлемым видом путешествия является полет на частном реактивном самолете. Совершенно согласна с ней. В очереди толпились пассажиры всех классов: понурые серые лица, медленные, семенящие движения шаркающих ног. Все это навевало тоску. Далеко впереди я видела сотрудников службы паспортного контроля, склонившихся над предъявленными им документами. Они походили на садистов.

Время от времени один из них не спеша протягивал руку, чтобы взять штемпель и неторопливо поставить его отпечаток в паспорт, разрешая тем самым въезд в страну. Я сглотнула слюну, делая вид, что меня вот-вот вырвет, и двинулась к окошку, расталкивая пассажиров и бормоча извинения.

— Меня тошнит, простите… Пропустите меня, пожалуйста… — бормотала я.

Пассажиры, недовольно ворча, расступались. Ненавижу ждать. Неужели все эти люди не знают, что мы не должны терять ни минуты времени? У служащего паспортного контроля была большая бородавка на щеке под левым глазом. Он воспринимал обязанность рано вставать и идти на работу как своеобразную пытку и хотел, чтобы пассажиры разделили с ним хотя бы часть его мучений. Однако и он почувствовал жалость к молодой женщине, которую страшно тошнило, и обслужил меня с достойной удивления скоростью. Должно быть, испугался, что меня вырвет прямо на его священное окошко. Жизнь — спектакль, и тот, кто довольствуется ролью статиста, сам виноват в этом или ни на что больше не годится.

С первого взгляда было видно, что отель «Дорчестер» имеет старые добрые традиции. Мои апартаменты оказались настоящим плюшевым раем. Персонал отеля в основном состоял из мужчин, обутых в черную блестящую обувь. Их правильный чистый английский язык приводил меня в замешательство.