Но группа «Моранбон» выдает также и свои обработки старой музыкальной классики КНДР, показывая, что зажигательные современные ритмы можно наложить и на давно известные, прославленные мотивы. Медленные и чувственные песни, очевидно, имеют корни в таких произведениях, как «Не завидуем никому», вышедшей в 1961 году. До сих пор эту песню дети первой разучивают в школе. В то же время оживленные поп-номера хорошо укладываются в линию развития северокорейской поп-музыки, включающую в себя такие композиции, как песенка «Свист» из поздних 1980-х. Она, в частности, запомнилась лукавым заимствованием – в той своей части, которая является инструментальным попурри – темы из «Gimme! Gimme! Gimme! (A Man after Midnight)» шведской группы ABBA (которую значительно позже, в 2005 году, использует и Мадонна в своей «Hung Up» – просто канон поп-музыки!).

Я допускаю, что слово «Севкор» звучит как некое тяжеловесное подражание слову «хардкор», причем абсурдно роднит их понятие «жесткости». Только в случае «Севкора» жесткость относится не к звучанию, а к интенсивности санкционированного пропагандистского содержания и скрытого в нем насилия. Однако часть «кор» в этом слове можно не только понимать как сокращение от слова «Корея», но и ассоциировать с «core»[49], ведь эти песни – центр кипящих эмоций и чувственности. Как и стиль «Джапанойз»[50], и другие региональные разновидности выражения экстремальной «свободы» и чувственности в музыке, «Севкор» вряд ли выйдет на международную арену, как это сделал К-поп, – хотя по своему звучанию он весьма «прилипчив» и нравится широкой аудитории.

Развлечения для масс – создаются самими массами.

Коллективное выражение эмоций всегда было канонической формой народных развлечений в КНДР. До 2013 года самым грандиозным ежегодным событием, привлекавшим в страну наибольшее число иностранных туристов, был фестиваль «Ариран», который известен под названием «Массовые игры». Вообще-то «Ариран» – это народное сказание, используемое в качестве аллегории разделения Кореи[51]. В нем говорится о юной паре, которую разлучил злой коварный помещик. Эта история легла в основу популярной песни, которая получила распространение и в южной части полуострова, но на Севере она сейчас играет роль неофициального национального гимна.

В фестивале обычно участвовало более ста тысяч человек – акробаты, спортсмены, певцы, танцоры, музыканты, знаменосцы. О боже, кого там только не было! На фестивале показывали сверхмонументальное полуторачасовое шоу, посвященное революционной истории страны, – ничего даже близко стоящего по грандиозности нет нигде в мире. Точнее, мероприятие подобного масштаба невозможно организовать в любой другой стране. (Как говорят, один перевозбужденный турист воскликнул: «Такое невозможно в капиталистическом мире. Мы просто не настолько организованы».) Я был на одном из последних фестивалей в 2012 году, во время своей второй поездки в КНДР. Тогда говорили, что в будущем планируют организовывать спектакли иного типа, но всё это еще только в планах. «Массовые игры» пока остаются реликтом эры Ким Чен Ира.

Фестиваль «Ариран», придуманный Ким Чен Ином в 1972 году как продолжение празднеств по случаю дня рождения его отца, стал «новым словом». Это, однако, является очередным сомнительным утверждением пропаганды, так как массовые акробатические шоу очень часто организовывались в СССР, а еще ранее – были частью демонстраций различных националистических сил в Европе XIX века. Отложив оригинальность в сторону, Ким вместе с приближенными киношниками максимально повысил зрелищность действа, превратив его в еще одно произведение искусства – наряду с монументальными сооружениями, определяющими облик современного Пхеньяна.

То, что происходило вне стадиона «Рынрадо»[52] в тот вечер, было очень похоже на приготовления к любому массовому мероприятию в КНДР. В те моменты, когда не нужно было что-то делать в соответствии со сценарием, люди просто толпились повсюду или сидели на корточках в ожидании команды. Семьи собирались у фонтана, подсвеченного вращающейся иллюминацией всех цветов радуги. Несколько военных полков стояли строем в ожидании команды, по которой они должны промаршировать внутрь стадиона и занять свои места на трибунах в секторах, предназначенных только для корейцев. Помимо солдат, самой многочисленной группой на этой площади были пионеры в красных галстуках, которые толпились повсюду. Они больше других улыбались и махали иностранным туристам, которых, можно сказать, изолировали от всего происходящего, они стояли на парковке около своих автобусов, пока гиды пересчитывали всех по головам и раздавали входные билеты. Еще одной группой людей были одетые в соответствующие костюмы основные участники представления, организованно промаршировавшие к задней части стадиона.

Мы поняли, что увидим что-то грандиозное, когда вошли на стадион и заняли свои места. Тысячи людей с флажками – очевидно, они были кем-то вроде ведущих мероприятия – стояли в строгом порядке на поле стадиона. За ними – еще несколько тысяч юных девушек в гимнастической форме. Двадцать тысяч школьников с идеальной синхронностью переворачивали туда-сюда цветные щиты, образуя самый большой в мире LCD-экран. Непонятно, каким образом был дан сигнал к началу. Дети закричали что-то типа «хей!», люди с флажками шагнули вперед, а затем повернулись назад, в то время как тысячи молодых женщин в чосонотах бросились вперед. Освещение стало менее ярким одновременно с усилением громкости праздничной музыки и возбуждения толпы.