– А вот теперь ты оказался глупее, чем я думала. Смарагд – куш, ради которого можно рискнуть всем. Неужели ты этого не понимаешь?

– Так тебе нужен камень? Ты хочешь обречь Ксенфов на гибель ради этой вещи…

– Если бы ты знал, что это за вещь. Даже тебе, очень слабому магу, смарагд дал бы огромную власть…

– Он принадлежит клану! – отрезал Акунд.

– Кла-ану? – искренне удивилась Скулария. – Ах вот как? Так ты у нас патриот! Идейный борец за интересы Ксенфов? Однако это новость! Но позволь спросить, что дал тебе клан?

– Все! – задрал подбородок Акунд. – Я – сын клана. Меня воспитывали и учили на деньги Ксенфов.

– Ксенфы сделали тебя сиротой. Кто ты на самом деле? Брегн? Псари? Акалон? Твои родители были убиты. А ты сейчас расписываешься в верности их убийцам.

– Что было – то прошло. – Акунд скрипнул зубами. – У меня нет счетов к Ксенфам. А вот к тебе есть. Ты убила моего учителя, и за это я тебе еще отомщу…

– Госпожа! – вдруг зашипела сидевшая рядом верог и подкрепила слова коротким взмахом руки. – Надо говорить: «Ты убила моего учителя, госпожа»!

Акундин дернулся, словно его ударили наотмашь. Он попытался ответить, но не смог даже пошевелить пальцем – верог с помощью магии спеленала его, как младенца.

– Не дергайся зря, – пояснила наблюдавшая за экзекуцией Скулария. – Она сильнее тебя и не отсечена от источника. Так что ты там говорил про учителя?

– Ты убила его! – упрямо выкрикнул Акунд. – За что? Это тоже часть контракта? Я…

Верог снова ударила сатра «длинной рукой», уже сильнее.

– Госпожа! Говори: «госпожа»!

– Подожди, Светлана, – жестом остановила верог Скулария. – Ты потом поучишь этого гордеца хорошим манерам.

Некоторое время в салоне «БМВ» стояла тишина, нарушаемая лишь приглушенным уличным шумом, долетавшим сквозь тонированные стекла. За окнами мелькали дома, перекрестки, пролетела и осталась позади красная глыба Театра на Таганке.

– Я все еще не решила, что с тобой делать, Акунд Ксенф… – наконец произнесла сатресса. – Акунд… Переводится как «Копье». Интересно, это имя тебе дали родители или усыновители из Ксенфов? Ты и вправду прям, как копье. Ты силен. Слабые способности к магии ты компенсируешь отличной физической подготовкой. Сколько раз ты дрался насмерть? Семь? Восемь? Да, восемь. Пять побед. Два примирения, один раз твой противник не явился. Как видишь, я знаю о тебе все. И поэтому говорю – ты не продержишься против меня и пяти секунд.

– Без колдовства? – с иронией спросил Акунд.

– Увы, мальчик, – покачала головой Скулария. – Я не могу драться без магии. В мое тело вживлен двадцать один боевой амулет. И некоторые из них срабатывают помимо моей воли, на рефлексах. Ты выбрал не того соперника, дурачок.

– И все равно я тебе еще врежу! – набычился сатра. – Смерть Крицы должна быть отомщена.

– О, мужчины! – простонала сатресса, закатывая глаза. – Как легко вами можно управлять… Все вы – акунды, копья. Никакой гибкости. Ладно, если тебе будет угодно, мы встретимся один на один. Но не сейчас, позже. После того, как «коричневый» принесет камень.

– А если не принесет? – буркнул Акунд.

– Принесет, принесет, – уверенно сказала Скулария. – Он же тоже мужчина. Копьеносная сущность не позволит ему поступить по-другому.

– Ты убьешь его?

– А как ты думаешь? Сам посуди – зачем мне живые свидетели?

– Но он же ничего не знает! – взвился Акунд. – Когда охотятся на вепря, не убивают оленя, случайно оказавшегося на пути охотников!

– На вепря? – сузила глаза Скулария. – Почему ты упомянул именно это животное?

Сатра не заметил ее тревоги, ответил просто:

– Это старинная поговорка Ксенфов. Так почему нужно убивать Глеба? Лиши его возможности видеть через Пелену…

– С чего это мне этим заниматься?

– Если ты дашь мне слово, что Глеб Погодин останется жив и здоров, я соглашусь служить тебе, – глядя в окно, через силу сказал Акунд.

Сатресса расхохоталась.

– Мальчик, во-первых, я никому и никогда ничего не даю. Я только беру. Беру то, что мне необходимо. А во-вторых, разве кто-то сказал, что нуждается в твоей службе?

Акунд выругался, получил еще один чувствительный удар от верог и умолк.

– Агаб, свяжись с Карлом, узнай, как обстоят дела, – распорядилась Скулария.

Водитель нашарил на груди пультик «хенд-фри», полушепотом забубнил в микрофон, потом повернул голову и очень низким голосом нараспев объявил:

– Госпожа, Ксенфы начали разворачивать боевые порядки. Прослушка исключена. Наблюдение ведется.

Скулария кивнула, повернулась к Акунду:

– Вы с «коричневым» объявлены вне закона. Любой Ксенф при встрече обязан задержать вас, а в случае сопротивления – уничтожить. Какой смысл хранить верность тем, кто от тебя отказался?

– Это из-за вашего альва! – мрачно прогудел сатра. Взъерошив непослушные волосы, он внимательно посмотрел на сатрессу: – Госпожа, я все понял. Смерть моя, равно как и смерть моего товарища, неизбежна. И перед лицом ее я прошу вас – до того, как сердце мое остановится и дыхание пресечется, сообщите, кто… кем был ваш наниматель – и сейчас, и во время Десятилетней войны.

– Проклятая книга! – Скулария на миг потеряла контроль над собой, и яростное пламя взвилось над ее плечами, точно крылья.

Запахло паленой обивкой. Салон наполнился дымом. Верог отклонилась, вжавшись в сиденье. Акунд заслонил лицо руками. Только водитель-джинна продолжал невозмутимо управлять машиной, несмотря на то, что оранжевый пламенеющий язык лизнул его голову и из уха вытекла струйка расплавленного наушника. Он на несколько секунд приоткрыл все четыре окна, и дым выветрился.

– Опять придется чинить машину, – сердито проговорила сатресса, унимая огонь. В ее голосе явственно слышалась досада. – Видишь, Акунд Ксенф, до чего ты меня довел… Поверь, я не отдавала приказ убить Крицу. Когда агент, занимавшийся прослушкой, сообщил о книге и о том, что вы можете узнать нечто, чего вам знать нельзя, я велела уничтожить «Криптобиблонию». А дальше… это был несчастный случай. Если бы к окну подошел ты или «коричневый»… С такого расстояния трудно попасть, агент и так весь выложился и не смог потом защититься. В общем, я не буду оправдываться. И своего нанимателя тоже не назову. Это против всех правил. Все, хватит болтовни – мы приехали. Сегодня будь моим гостем, сатра Акунд Ксенф! Сатресса Скулария приглашает тебя разделить с ней стол и кров.

Акунд угрюмо кивнул. Ритуальная фраза, произнесенная Скуларией, означала лишь одно – до завтрашнего дня он доживет точно…

Разобравшись с неотложными делами, Стоящий у престола вышел в сад. Он брел по мокрой дорожке, выложенной шестигранной плиткой, обдумывая все, что было сказано на Совете. В настоящий момент ситуация на существующей в воображении Дэфтера шахматной доске виделась ему как близкая к патовой. Нужен был неожиданный, остроумный ход, способный положить начало лихой комбинации, ведущей к победе. Остановившись у старого дуба, роняющего с узловатых ветвей холодные капли, Стоящий у престола сорвал коричневый кожистый лист и, вертя его в пальцах, погрузился в глубокую задумчивость.