– Почему они изменили мнение?

– Они, похоже… догадывались об этом с самого начала, потому что они – то есть их мама и папа – всегда ненавидели друг друга. А потом Эшли с Мариссой сказали – нет, ведь он наш папа. И вот он стал зомби, забрал Сидни и Джаспера и всё из дома, наговорил гадостей…

– Поэтому они убежали, а тебя оставили здесь.

Она пожала плечами.

– Мой папа страшно сердит на меня. Я снова разбила его машину.

– Лора, когда Эшли с Мариссой уехали из города?

– Два дня назад.

– И ты понятия не имеешь, куда они направились?

– Они говорили, что сообщат, когда доберутся до места, но так и не сообщили.

– И не пробовали связаться с тобой?

– Э-э-э… Нет.

Мы ждали.

– Нет. В самом деле. – Она сказала это серьезно, без гнусавого растягивания гласных.

– Если что-нибудь узнаешь, можем мы надеяться, что сообщишь нам? – спросил Майло.

По хорошенькому личику видно было, что ее одолевают сомнения и страхи.

– Лора, мы здесь потому, что хотим защитить сестер.

Она молчала. Стёрджис дал ей свою карточку. Беззвучно шевеля губами, Лора прочла: «Отдел убийств».

– Они говорили о Вегасе, но не знаю… Если позвонят, я им скажу.

– Спасибо, – поблагодарил я. – И еще одно. Тебе не приходило в голову, что, оставаясь здесь, ты подвергаешь свою жизнь опасности?

– Почему?

– Раз мистер Кори стал таким странным…

Лора побледнела.

– О… Нужно собирать вещи. Я сваливаю, папочка все простит, он всегда прощает.

– Собирайся, мы подождем тебя снаружи, – сказал Майло.

– У меня здесь почти ничего нет, так, кое-что из одежды. – Она посмотрела на бурбулятор.

– Где ты припарковалась?

– Здесь, внизу.

– Мы тебя проводим.

Пауза.

– Ладно.

* * *

У нее был новенький красный маленький «Бенц», уже поцарапанный, помятый и грязный.

– Ты уверена, что дома все будет в порядке? – спросил Майло.

– Да, Имми молодец, не то что этот.

– Отец Эшли и Мариссы?

– Я всегда считала его придурком.

– Почему это?

– Он словно… бесчувственный? С ним разговариваешь, а он ведет себя как андроид или дебил.

– Он раньше говорил или делал Эшли с Мариссой гадости?

– Он покупал им все, что пожелают, только хотел, чтобы они вместе с ним смотрели телевизор. Они рассказывали, как это скучно и как они старались от него отделаться.

– Может, не любят телевизор…

– Думаете? – спросила она. – Не судите по себе. Он, урод, смотрит всякие сериалы про убийства, сплошной отстой. Но дает деньги и вещи, когда им нужно.

– И больше ничего, – сказал я.

– Он чертов урод, – выругалась Лора Смит. – Как он мог украсть их вещи? И этот клей! Как он мог сказать им такое?

Красный «Мерседес» уехал.

– Мои молитвы услышаны, ублюдок сделал большую ошибку, – сказал Майло.

– Какую?

– Встрял между девушками и лошадьми.

Мы вернулись в квартиру сестер, где лейтенант занялся поиском подсказки к их местонахождению. Улик нашлось предостаточно и для антинаркотического полицейского рейда, и для департамента здравоохранения, но следы они замели.

По возвращении в город Майло позвонил Мо Риду и, оторвав молодого детектива от ночного наблюдения за Флорой Салливан, послал его следить за домом сестер Кори.

– Вряд ли они появятся, но всякое может быть. Главное – наблюдение за их отцом, от которого они сбежали. – Он обрисовал изменения в поведении Ричарда Кори.

– Избавился от лошадей? – спросил Рид. – Интересно, что обо всем этом думает док…

– Злодей слишком долго застегивался на все пуговицы, вот они и поотлетали, – сказал Майло.

– Поэтично, – прокомментировал Рид.

Стёрджис ухмыльнулся.

– Док это умеет.

– Значит, по вашей версии, ему надоело держать себя в узде, и он выместил злость на других женщинах, а не только на Урсуле?

– Правильный вывод, Мозес. Где Шон?

– Так же, как и я, – следит за домом, лейтенант. Почему вы решили, что Кори сейчас ослабит бдительность?

– Думает, что сейчас у него руки развязаны.

– Ладно, – сказал Рид. – Мы за этим присмотрим.

* * *

Звонок номер два Майло сделал в департамент полиции Окснарда, где после нескольких неудачных попыток связался с детективом убойного отдела Франсиско Гонзалесом и попросил помочь с Ричардом Кори. Гонзалес, говоривший густым жизнерадостным басом, близился к завершению тридцатичасового расследования по делу о вторжении в жилище со стрельбой и многочисленными жертвами.

– Честно признаюсь, сейчас мне нужно вставить зубочистки, чтобы глаза не закрывались.

– Поздравляю, – сказал Майло. – Слушай, если у тебя хватает нервотрепки, скажи, с кем еще я могу поговорить.

– Нет, – ответил Гонзалес. – У меня дебилы против дебилов, а твой случай звучит интересно. Дай чуточку вздремнуть, потом угостишь обедом.

– Когда и где, детектив?

– Просто Фрэнк. Назови свой номер, я позвоню.

* * *

Спустя три с половиной часа мы с Майло сидели за угловым столиком в ресторане винодельческого завода Окснарда. Высококлассное промышленное предприятие из разряда тех, что используют массивные сооружения и не нуждаются в рекламе.

Здание ресторана было посимпатичнее соседних с ним строений, покрытых охрой и ржавчиной и доступных для свободного осмотра. В дегустаторской, где пробовали вина, толпились счастливые ценители. Я знал это место – бывал здесь несколько лет назад с молодой вдовой одного нехорошего человека. Но место предложил не я, а Гонзалес.

Он появился через несколько секунд после того, как мы уселись, – куриная грудь, большое брюхо, шесть футов росту, прилизанные черные волосы и седые усы в стиле Сапаты. На нем были белая рубашка-поло, черные брюки и черные парусиновые туфли на толстой белой подошве. Грузный, но крепко сбитый, он двигался быстро и легко, как муляж бревна, который катают по сцене в школьном театре.

Мы поздоровались. Рука у Гонзалеса оказалась сильная, взгляд ясный; на усталость указывали только плохо выбритые участки между челюстями и шеей.