Коэн выпрямил спину.

– Вот тогда он и выдал, да как, с огнем в глазах: «К черту их, вместе с их матерью. Пора, Эрл. Пришло время перемен». Такого я, конечно, не ожидал, но, с другой стороны, человек многое вынес, в плане эмоций он сейчас словно на американских горках. Я много раз такое видел: злость, ненависть к жертвам. Это ведь правда, доктор?

– Истинная правда.

– Потом злоба внезапно уходит, а ее место занимает нечто другое, – продолжал старик. – Он улыбается. Широко, от уха до уха. Самодовольно так, с какой-то плохо скрытой радостью. «К черту их мать». Повторяет это несколько раз. Словно специально для меня. Чтобы я наверняка услышал, если пропустил мимо ушей вначале. Раньше Ричард всегда называл ее по имени, а тут вдруг перестал. Только «их мать». Такое впечатление, что он дистанцируется от Урсулы как от человека. С ухмылкой, с насмешкой. Как будто ему наплевать, что она мертва. Хуже: как будто он даже рад этому. Представьте только, он хихикает, говоря о смерти той, которую клялся любить.

– Чудно́, – пробормотал Майло.

– Да, лейтенант, чудно́. А в заключение он говорит: «Знаешь, Эрл, иногда все складывается так отлично, будто судьба мне подмигивает. И начинает отдавать мне распоряжения: собрать и подготовить бумаги, продумать, как получше ликвидировать компанию, и сделать все побыстрее». Я спрашиваю, понимает ли он, что делает. Ричард смеется и подмигивает. «Хеппи-энд, Эрл. Хеппи-энд». Как будто у нас на двоих какой-то мерзкий секрет, и он думает, что я никому этот секрет не раскрою, потому что он – мой клиент.

– И теперь вы думаете, что он имеет какое-то отношение к смерти Урсулы, – сказал Майло.

– Не знаю, но что-то грызет меня изнутри, не дает покоя. Он так торжествовал, словно провернул какую-то крупную сделку. Я работал со столькими клиентами, что и сам стал своего рода психологом-любителем, а потому не мог не задуматься, с какой все-таки целью Ричард предложил мне встретиться и почему так разоткровенничался. – Коэн покачал головой. – Если я ошибаюсь, что ж, пусть так. Если же я все-таки прав, то к черту Ричарда.

– Ценю вашу откровенность, – начал Майло.

– Что будете делать, лейтенант?

– Есть одна проблема, сэр. Ричард был первым, кого мы проверили на причастность к убийству Урсулы. Он это сделать не мог. Конечно, хорошо обеспеченные люди могут нанять исполнителя, но Ричард предоставил нам данные по своим финансам и разрешил изучить телефонный аккаунт. Никаких сомнительных денежных переводов не обнаружено.

Коэн холодно улыбнулся.

– Вы это серьезно?

– Что, сэр?

– Никаких зарегистрированных трансферов? Надо же… Ричард держит немалые суммы в наличных деньгах, а что касается звонков, то что мешает ему воспользоваться одноразовым телефоном? Насколько мне известно, он так и делает. Я сам видел у него эти телефоны. Дешевые штучки. Я однажды спросил, зачем они ему, если есть нормальные телефоны, – и он сказал, мол, на всякий случай.

Мы с Майло переглянулись. Одноразовый телефон уже использовался в этом деле как средство контроля над Фрэнки Ди Марджио.

– О какой сумме в наличных может идти речь? – спросил Майло.

– Точно сказать не могу, но это не мелочь. Импортные операции проходят, конечно, по всем правилам, но как только товары попадают сюда и начинаются переговоры с покупателями в Чайнатауне или где-то еще, бизнес переключается на наличные.

– Уклонение от налогов…

– Я не специалист по налоговым делам.

– А чьими услугами пользуется Ричард?

– Он устанавливает собственные налоги. И это говорит кое-что о нем как о личности и бизнесмене.

– Спрятать наличные всегда легче, – заметил я.

Коэн пожал плечами.

– Позвольте сказать вам кое-что. Даже когда Ричард расхваливал Урсулу на все лады, меня не оставляло чувство, что в глубине его души таится ненависть к ней. Не неприязнь, а именно ненависть. Он говорил одно, а глаза выдавали совсем другое.

– Но почему?

– Секс, лейтенант. Он считал – и нисколько в этом не сомневался, – что она спит со всеми подряд, от мальчишки, убирающего в бассейне, до почтальона. Я не знал, как это объяснить. Они разведены, она вправе делать что угодно, и у нее свои потребности. Не могу привести примеры, но мне представляется, что у него давние проблемы определенного свойства. О сексуальной жизни Урсулы – в его представлении – Ричард рассказал мне уже при первой нашей встрече. Я опасался, что из-за этого могут возникнуть трудности, но нам с Грантом удалось сотворить маленькое чудо. А может, и не маленькое, хотя я не очень высокого мнения о Гранте. Но в одном ему следует отдать должное: он слушает клиента, а Урсула всегда стремилась к мирному урегулированию. Так что нам удалось все устроить к взаимному удовлетворению.

– Через три года.

– В делах о разводе, лейтенант, это мгновение ока.

– Вы говорите, к взаимному удовлетворению, – заметил я. – Но Кори теперь ухмыляется…

– Понимаю, звучит не очень убедительно. – Коэн похлопал себя по груди. – Завтра я официально подаю в отставку, чтобы приготовиться к тому, что ждет меня впереди. На душе было бы неспокойно, если б я не рассказал вам об этом. – Он с усилием поднялся, вытянул дрожащую руку, удержал равновесие. – Доброго дня, джентльмены.

– Вас подвезти, сэр? – предложил Майло.

– Нет, спасибо. Мне уже недалеко. – Адвокат криво усмехнулся. – Ходьба полезна для долголетия.

Мы с Майло остались у фонтана. Персональный тренер занялась бегом на месте, ретривер снова принялся носиться кругами. Появился новый бездомный, толкающий перед собой магазинную тележку, полную каких-то коричневых вещиц. Он заметил нас, и его глаза блеснули злобой.

Погрозив кулаком, бродяга двинулся дальше.

Никто не знает, у скольких людей, которых вы встречаете на улице, звучат в голове сердитые, злые голоса. Эта мысль заставила меня задуматься о Дейдре Бранд. Агрессивная попрошайка, не пожелавшая уступить, оставить в покое человека в дорогом костюме. Все шансы за то, что паранойя свила себе гнездо в ее больном, сбившемся с пути мозге и вовсю гуляла по его извилинам.

Можно ли откупиться от такой бутылкой дешевого крепленого вина?

В свете того, что рассказал Коэн и что разрушило многие наши изначальные представления, такая логика перестает работать.

Что, если Урсулу убил человек, совершенно ей незнакомый? Кто-то, узнавший про нее от своего адвоката и решивший взять дело в свои руки…

В мои мысли ворвался голос Майло.

– …Назвал случай со стариком Эрлом? Сдвиг парадигмы? Думаешь, мне следует отнестись к нему всерьез?

– Коэн – человек умный, – отозвался я. – Знает Ричарда не хуже других, и у него нет очевидного мотива лгать. И если Ричард хранит крупную сумму наличными на руках и пользуется предоплаченным телефоном, его предыдущее алиби становится бессмысленным.