силой, что они затрещали, потом плотно сжал губы. Глубоко вздохнул. Перехватил мои руки и мягко заключил в свои ладони.

– Расскажи, что видела, Ливия. Подробно.

Я пересказала все – от пробуждения ночью и до момента, когда в меня ударила сила Снежного, выбившая меня из расслабления, в которое погрузил Хьяртан. После моих последних слов его лицо стало таким жестким, что на миг я снова лицезрела перед собой правителя, вынесшего смертный приговор моему сводному брату.

– Магия. Видимо, то заклинание лишило тебя воспоминаний. Наша с тобой практика их зацепила, вытащила на поверхность.

Это было похоже на правду. То, что я так отчетливо видела все, что произошло, лицо мужчины, забравшего маму, – жестокое, злое, стояло у меня перед глазами, будто это было вчера. Потрясенная, я не сразу поняла, что мы перешли на «ты». Точнее, на «ты» перешел Хьяртан, который сейчас смотрел на меня. Близко, Так невыносимо близко…

– Ты можешь его описать? – спросил он. – Мужчину…

Еще бы!

– Да. Я вижу его лицо, как если бы он сейчас стоял передо мной.

Звездное небо над нами растаяло, вспыхнул привычный магический свет – это Хьяртан создал искрящийся сгусток, закруживший над нами.

– В таком случае займемся этим прямо сейчас. Пойдемте, Ливия.

Он помог мне подняться, в дверях я быстренько сунула ноги в туфельки, и спустя мгновение мы были в его кабинете. В том самом, где основательно поссорились, и перед дверями которого я плясала очень долго, чтобы добиться аудиенции. Сейчас это казалось таким далеким и незначительным, особенно учитывая, что камергер – невысокий седовласый мужчина, захлопнувший дверь перед моим носом, сейчас вовсю суетился, поторопился принести нам напитки, а еще интересовался, удобно ли мне, пока мы ожидали.

Долго, впрочем, ждать не пришлось. Раскланиваясь прямо с порога, в кабинет влетел длинноволосый, очень худой и высокий молодой человек. Яркие цвета его камзола и панталон выбивались как из атмосферы Эрнхейма, так и из атмосферы этого кабинета, давящей своими темно-синими стенами, мрачной мебелью, припорошенной серебром отделки как инеем.

– Светлейший норд, – произнес молодой человек на удивление высоким, певческим голосом. – Вы меня приглашали?

– Да, Рудрек. Я хочу, чтобы вы составили портрет по описанию нэри Селланд.

Рудрек перевел взгляд на меня, будто только что заметил.

– О… портрет. Но я не взял с собой необходимых инструментов и помощников. Когда за мной пришли, просто велели срочно идти к вам, ничего не объяснив. Мне же потребуются…

– Все, что вам потребуется, у меня уже есть. – Хьяртан выдвинул ящик стола и выложил на стол несколько листов бумаги и пенал с грифелем. – В галерею мы его вешать не будем, мне просто нужно увидеть это лицо.

Художник, а судя по всему, это был придворный портретист, кивнул и опустился в соседнее кресло. Подтянув к себе бумагу и стержни грифеля, кивнул мне. Я на мгновение прикрыла глаза, воскрешая в памяти увиденное, и мы приступили к работе.

По просьбе молодого человека зажгли больше света, и за окном от этого стало еще темнее, а серебро засверкало, согреваясь теплом свечей и сияющих магических шаров.

Сначала я говорила, потом Рудрек сделал черновой набросок, и уже мы вместе взялись за доработку. Я указывала, что сделать резче, что массивнее, не забыла отметить, что глаза у него были очень светлые, а брови – выступающие, нависающие над глазами, как плато утесов над морем. Все это время Хьяртан стоял, сцепив руки за спиной и глядя в непроглядную тьму надвигающейся ночи. Серьезный как никогда.

Я же не могла перестать думать о том, что он обращался ко мне на «ты». Впервые – так, как сегодня. Что я никогда еще не была так близка к тому, чтобы узнать, что случилось с мамой. И что король сделал для меня столько, что я никогда не смогу его отблагодарить. Но благодарность – не совсем то, что я испытывала к этому мужчине. Точнее, и ее тоже, но мое чувство было гораздо глубже. Как это произошло, как я позволила себе в него провалиться, я не знала. Как и то, что с этим делать, когда мы все-таки расстанемся.

А это рано или поздно случится.

– Вот, нэри Селланд. Посмотрите теперь.

– Подбородок. Он более жесткий и как бы разделен на две части такой…

– Ямочкой?

– Впадиной, – по-другому я это назвать не могла.

Рудрек вернулся к портрету, а я сложила руки на коленях, стараясь не думать о Хьяртане и предстоящей разлуке. о том, что когда-то в жизни не станет его поцелуев. Не станет наших занятий магией. Обещала же себе не думать об этом, и вот!..

– Готово! – Художник подвинул ко мне лист с портретом.

– Это он!

Это действительно был один в один тот мужчина, которого я рассмотрела в своем видении-воспоминании. Хьяртан стремительно шагнул к столу – лист чуть не сдуло порывом воздуха, развернул к себе портрет, вгляделся… и помрачнел. А у меня сердце пропустило удар. Узнал? Или нет?

– Это Эдан Родуэлл, – спустя несколько невыносимо долгих мгновений произнес Снежный. – Эрцгерцог земель близ горной гряды Лоунхэрда. Много лет назад отец запретил ему появляться при дворе.

Хьяртан-Киллиан Эртхард

Они с Ливией были такими разными, и вместе с тем наедине с этой девушкой Хьяртан все чаще замечал, что между ними больше общего, чем у него с Бьяртом или Дойнартом. Он мог говорить с ней часами, забывая о времени, обо всем на свете. Мог просто сидеть рядом и вслушиваться в нежный, ласкающий слух голос, получая от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

Большее удовольствие дарили разве что ее поцелуи. Поцелуи, которых с каждым днем хотелось все больше. Хотелось пить ее дыхание, снова и снова, слушая, как музыку, тихие, робкие стоны. Но он не позволял себе забытья, отдаться порыву, хотя сдерживаться рядом с ней было невероятно сложно.

Как бы в самом скором времени не стало просто невозможно.

Было между ними и иное сходство – оба имели проблемы с памятью. Лив лишили воспоминаний детства, его, Снежного, всесильного правителя Драэра, – воспоминаний о событиях, что привели к знакомству с Ливией.

Снадобье зельевара вроде помогало, погружало в более глубокий транс, чем тот, в который вчера удалось впасть Ливии. Вечерами, оставшись один, Снежный принимал зелье, незаметно возвращаясь в ночь нападения гротхэна, но всякий раз битва заканчивалась его пробуждением на руинах храма, а что было после битвы, по-прежнему терялось в вязком, густом тумане тайны. Возвращался в реальность он с ощущением, что не там ищет ответы. Казалось, разгадка близка, нужно просто оглянуться назад и наконец открыть