— Двадцать тысяч долларов, — буркнул продавец.

Я достал бумажник — в то время у нас уже на личных счетах водились такие деньги — и именно эту сумму отсчитал перед его лицом. И сказал:

— Знаете что? Не буду я ничего покупать. Потому что не стоит так обращаться с людьми.

В Штатах Unmasked оглушительно провалился, так что почти весь 1980 год мы бездельничали. В любом случае барабанщика-то у нас не было. Однако за границей сингл «Shandi» стал хитом, и на осень мы запланировали тур по Европе и Австралии. Но для этого все равно нужен был барабанщик. Прослушивание было делом странным.

Мы не хотели приглашать известного барабанщика. Хотели неизвестного, незасвеченного: глупо было бы упаковать в серебряно-черный костюм жирафа или кого-нибудь типа того Энтона Фига, или другой известный товар.

Билл дал в некоторые музыкальные журналы загадочные объявления, да и мы пустили слух по тусовке. К Биллу стали приходить кассеты, фотографии, биографии, а телефон у него звонил не переставая. Билл изучал материалы, и периодически мы устраивали прослушивания кандидатам, которых он для нас отфильтровал. Мы решили, что не хотим, чтобы новый барабанщик играл как Питер. Те, кто нас больше всего впечатлил, играли, можно сказать, «по-английски». Они играли бэкбит и неважно, на двух бочках или одной, но поклонялись тем же группам, что и мы. У Питера было достаточно проблем с тем, чтобы играть ровно на малом барабане и в бочку, так что для него сдвоенные басовые барабаны были вне обсуждения. Да и в любом случае для нашего стиля это не имело смысла. Две бочки, то есть два басовых барабана, пришли в рок-музыку как способ имитировать Джона Бонэма из Led Zeppelin — барабанщики мечтали делать то, что он делал с одной бочкой. Ногой Бонэм играл настолько быстро, что другим барабанщикам пришлось ставить две бочки и играть в них двумя ногами. Мы лично не собирались обязательно искать барабанщика с двумя бочками, но и не собирались ограничивать нового товарища по группе ни в чем. Поскольку мы искали нового музыканта, значит, мы собирались двигаться дальше.

Одним из тех, кто попал к нам на прослушивание, стал маленький бруклинский мастер по ремонту печей по имени Пол Каравелло. Такой крошечный человечек с большой копной волос и безо всякой особой ауры и отношения. Придя, он первым делом попросил у нас автографы. Когда он заиграл, я не сказать чтобы восхитился, но вот все остальные, кто находился в помещении, включая Вини Понсиа и Билла Окоина, сочли, что он играет просто отлично. Так что парнишку этого мы пригласили еще раз, и тут-то выяснилось, что у него еще и хороший певческий голос, причем с хрипотцой, как у Питера. К тому же он быстро учился, все схватывал на лету.

Так мы нашли нашего человека.

Новый Пол захотел взять псевдоним, и мы тоже этого хотели, поскольку три Пола в группе — это перебор. Эйс ведь тоже по-настоящему Пол. Новичок сперва предложил назваться Расти Блэйдс (псевдоним переводится как Ржавые Клинки. — Прим. пер.), но на это предложение мы тут же наложили вето. К счастью, игра «Выбери псевдоним» продлилась недолго: вторым же вариантом он предложил Эрик Карр — имя, ничем не похожее на пародийную кликуху рок-звезды.

Эрик показался нам человеком хорошим. Некоторые из тех, кто приходил на прослушивание, вели себя как рок-звезды, полагая, что им это прибавит очков. А Эрик вел себя мило и прилично. В конце концов выяснилось, что и у него свои мучения, но для нас он после увольнения Питера совершенно точно стал глотком свежего воздуха, в котором мы так остро нуждались.

Он нам рассказывал всякие байки про починку печей. Например, когда заходишь в квартиру, открываешь печь, а там кишмя кишит всякими жуками и прочими тварями. А мы хотели ему доказать, что в группе KISS он ни в коем случае не будет гражданином второго сорта. Поэтому когда мы ему объявили, что он принят в группу, мы в качестве приветствия сделали две вещи. Первое: купили в подарок серебряный Porsche 924. Как-то так получилось, что я стал ему опекуном — обтесать его, подучить. Вот, например, получил он машину, и тут же спрашивает меня: «А можно ее в камуфляж перекрасить?»

«Не вздумай», — говорю. Мне кажется, не стоило стильную импортную машину превращать в цирковой фургон.

Потом я повел его в магазин под названием French Jeans Store («Магазин французских джинсов»). Продавали там, не поверите, французские джинсы! Я помог ему выбрать новый гардероб, который ему нужен был, поскольку мы уже скоро отправлялись в европейский тур.

Персонаж для Эрика придумался не сразу. Упаси боже втиснуть его в знакомый людям образ. Нам это казалось совершенно очевидным, да и просто — кощунством. Изначально должен был стать Ястребом. Пошили костюм с выдающейся грудиной, весь в перьях. Эрик нанес черный грим на кончик носа. Но так он выглядел как талисман школьной команды американского футбола — не хватало только цыплячьих лапок. Ужас, короче. К счастью, он сам придумал себе Лиса. Размер обуви у него оказался тот же, что у Питера, так что мы просто взяли уже имеющиеся ботинки и платформы еще слегка нарастили. Ботинки стали просто как ходули, но и в них Эрик рядом с нами выглядел крошкой.

Эрика бросили в глубокий край бассейна. Мы-то уже привыкли к миру, в котором живем, постепенно узнавали основы общения с женщинами, поведения в ресторане и так далее, а Эрику пришлось учиться на лету.

Во второй вечер тура, 31 августа 1980 года, в итальянской Генуе мы, сидя в раздевалке стадиона (она нам служила гримеркой), услышали какую-то заваруху снаружи. Расслышали, что люди кричат: «KISS Fascista! KISS Fascista!» Охрана закричала нам: «Заприте двери!» А снаружи уже бейсбольные биты крушили все и стучали в двери. Они пришли убить нас. То, что нас собирались убить за музыку, уже само по себе было нехорошо, но еще хуже то, что я мог умереть в гриме и на платформах.

Мы совершенно сознательно никогда не выражали никаких политических воззрений, но все равно для них мы были олицетворением американского капиталистического зла. Вообще, в этом туре нас впервые стали спрашивать о политике — нам показалось, что европейцы больше американцев интересуются политикой и тем, что происходит в мире. Джин тут использовал любую возможность, чтобы быть услышанным или увиденным, жажда внимания — его ахиллесова пята, его радовало внимание от кого угодно в любых обстоятельствах. Я лично не имел намерения делать какие-либо политические заявления. Вот песня «Love Gun», если все взвесить, не об оружии — я там просто-напросто пою про свой член.

В этом туре мы над Эриком подшучивали славно. Ну, как над младшим братишкой. Прозвища ему придумывали, например Бад Карр Руни — типа похож он на сына Бадди Хаккета и Микки Руни.

В первый же наш вечер в Париже Эрик на ужин надел белый костюм. Его первый. Не прошло и десяти минут, как он нечаянно пролил на себя огромный бокал красного вина. В такие моменты он закрывал глаза и бормотал: «Полный шмук» (schmuck — на идише глупый, идиот, ничтожество — Прим. пер.). Костюм этот он в безнадежной попытке избавиться от пятна столько раз отдавал в чистку, что когда его наконец вернули белым, рукава пиджака отвалились, как только Эрик надел его на себя.