«Торгрин», – произнес Андроникус, подойдя к нему ближе, остановившись всего в футе от него. Он протянул руку и положил ее ему на плечо.

«Ты знаешь, что я говорю правду», – продолжал он. – «У тебя в этом мире никогда не было отца. И, кроме меня, не будет. Я единственный, кто признает тебя. Теперь ты должен признать меня. Я – часть тебя. Часть, которая никогда тебя не покинет. Если ты хочешь, чтобы все это исчезло, утихло в твоей голове, тогда признай меня. Признай меня, как я признал тебя».

«НЕТ!» – закричал Тор, падая на колени, пытаясь поднять руки к голове, чтобы отгородиться от всего этого.

Слова Андроникуса кружили в его голове, отчего все его мысли теряли ясность.

«Присоединяйся ко мне, и мы вместе сокрушим Кольцо. Кольцо, которое никогда тебя не признавало. Присоединяйся ко мне, и нас невозможно будет остановить».

«НЕТ!» – закричал Тор, так громко, что его голос эхом отразился от стен, прогоняя все его мысли.

Он откинулся назад и взревел в агонии.

Тор услышал шум, почувствовал, как что-то поднимается. Он поднял свои запястья и удивленно посмотрел на них – кандалы Акдона раскололись.

Они упали с его запястий, не причинив ему вреда, и со звоном приземлились на пол.

Тор посмотрел на Андроникуса и увидел, что на него устремлены его собственные глаза.

«Отец», – произнес Тор, чувствуя, как внутри него поднимается новая сила.

На лице Андроникуса появилась широкая довольная улыбка.

«Сын мой».

Кендрик ощутил новый прилив оптимизма, находясь в пути с Бронсоном и Эреком. После появления Бронсона они уничтожили подразделение Империи. Они все вместе пересекли долину, тысячи их мужчин легко смешались друг с другом. Их силы удвоились благодаря Бронсону, и перевес, наконец, оказался на их стороне.

Кендрик знал, что они перед Бронсоном в большом долгу. Теперь в его лице Бронсон найдет друга на всю жизнь, и если они все выживут после сегодняшнего дня, Кендрик хотел предоставить тому влиятельное и благородное положение. Рыцарь удивлялся тому, как сильно они ошибались на его счет. Все это время ему следовало бы знать, что именно его сестра Луанда обманула его. Она всегда была такой – коварная, властолюбивая, готовая на все, чтобы получить свое. Очень похожая на Гарета.

С их вновь обретенной движущей силой Кендрик почувствовал, что у них появился шанс прорваться через ряды армии, спасти Торгрина и выбраться оттуда. Они ослабили армию Империи или, по крайней мере, проредили ее достаточно для того, чтобы достичь своей цели. Их план работал. Теперь, прежде чем Империи удастся перегруппироваться, все, что им нужно, – это прорваться через ту брешь в рядах, которую они образовали.

Кендрик вспомнил старые времена, когда был жив Король МакГил, когда члены Серебра были все вместе. Тогда ничто в мире не могло их остановить. Ему казалось, что старые времена снова возвращаются, он чувствовал, что они находятся на пороге достижения одного из величайших завоеваний в своей жизни, которое воспевалось из поколения в поколение.

Долина сузилась, уводя их на тропу между двумя крутыми скалами и, когда они свернули за изгиб, перед ними открылся новый вид – и сердце Кендрика упало.

Десять тысяч воинов преграждали им тропу в этой узкой долине, стоя к ним лицом к лицу для сражения, устроив им засаду. Здесь было больше воинов Империи, чем он когда-либо видел. Их возглавляло еще несколько тысяч воинов. Кендрик сразу же узнал этих людей по их броне, по их знаменам.

Люди Тируса.

Сначала Кендрик был сбит с толку. Почему люди Тируса присоединились к воинам Империи и противостоят им единой силой? И тогда он понял – Тирус их продал.

Когда все его люди вдруг остановились, Кендрик, сидящий верхом на своем коне, ошарашенный, едва мог дышать. Тирус ухмылялся, бросая на них удовлетворенный взгляд. На поле боя повисло напряженное молчание предвкушения.

Кендрик, наконец, прокашлялся и крикнул Тирусу через поле боя:

«Ты предал лучшую половину МакГилов».

«Кто сказал, что вы – лучшая половина?» – ответил Тирус.

«Почему ты предал нас?» – спросил Эрек.

«Вы, МакГилы, всегда были глупцами», – крикнул Тирус в ответ. – «Вы верите людям на слово. Вы все еще верите в рыцарство. И это ваша большая беда. Я верю в золото. Оно еще никогда меня не подводило».

«Мы поступили с тобой милосердно», – крикнул Эрек. – «Гвендолин предложила тебе контроль над Северной половиной Кольца».

Тирус широко улыбнулся.

«Но Луанда предложила мне все Западное Королевство Кольца. Кажется, ее сестра умнее из них двоих».

«То есть, твое слово ничего не значит?» – спросил Кендрик.

Тирус улыбнулся в ответ.

«Значит», – ответил он. – «Но не так много, как золото».

Микоплес яростно билась в сети Акдона, которая сковала ее, лишив возможности махать крыльями, расправить когти, изогнуть шею и дышать огнем. Наполненная яростью, она билась снова и снова, прилагая все усилия для того, чтобы дышать или, по крайней мере, рвать когтями свои наручники. Десятки воинов Империи схватили за веревку, привязанную к ее сети, и потащили ее, бьющуюся по направлению к длинной доске, ведущей на корабль.

Микоплес шаркала по белому песку пляжа Империи, впервые в жизни чувствуя себя беспомощной. Перед ее глазами появился корабль Империи, и она ничего не могла с этим поделать.

Микоплес закрыла глаза и увидела Торгрина, своего хозяина. Единственного человека в мире, который был ей не безразличен. Она попыталась призвать его и поделиться своими мыслями, как она всегда это делала.

Но, закрыв глаза, Микоплес увидела Торгрина в темном здании рядом с его отцом. Она увидела, как молодой человек меняется. Он становился кем-то другим. Он больше не был тем человеком, которого она знала.

Сердце Микоплес разбилось. Торгрин, за которого она могла умереть, ускользал от нее.

Микоплес выгнула шею и пронзительно закричала в небо – снова и снова. Это был такой пронзительный крик, что от него разбилась мачта корабля. Но этот крик не спас ее от погружения на корабль. Ее связали и увозили далеко, далеко отсюда.

«Тор», – думала она. – «Спаси меня».

Гвендолин поежилась на холодном ветру и опустила голову от снега, продолжая свой путь вместе со Штеффеном, Абертолем и Алистер. Идущий рядом с ней Крон скулил. Их группа еще глубже направлялась в лес. Поднялась снежная буря, бьющая ее по лицу огромными снежинками, и девушка плотнее обернула свои плечи мехом. Каждый из них сильно трясся на морозном ветру. Ледяной снег цеплялся ко всему, и им приходилось прилагать усилия, чтобы продвигаться дальше. Чем глубже они уходили, тем больше Гвендолин спрашивала себя – что, если все это время Абертоль был прав, что если они не добьются цели своего путешествия?