– Алиска, не устраивай сцен, не забывай, что в гостях, веди себя прилично, – сурово велел Анатолий. – Я воровать, мошенничать не научен. Это чиновники и бандиты, да их жены, любовницы, чадо и другие паразиты живут в роскоши, а честные люди страдают, не имея работы и нормальной зарплаты. Не от хорошей жизни мы с Кириллом в торговлю подались, занялись этим бизнесом, будь он неладен. Почему бы и тебе посменно с Верой не поработать в киоске? Заработаешь деньги и вернешь свои цацки из ломбарда.

– Дудки! Для полной радости мне не хватает еще общения с алкашами и проститутками, – решительно, словно отпустили пружину, поднялась Алиса.– Ты мое последнее золото, мою радость и утешение старому и хитрому еврею сдал, сам его и выручай, я горбатиться не желаю.

– Аля, я тебя прошу, умоляю, не заводись, держи себя в руках. У людей праздник, а ты разборки устраиваешь, нехорошо, некрасиво, – попытался ее усовестить супруг.

– Это ты, недотепа, держи себя в руках и прикуси свой длинный язык, когда жена говорит! – резко осадила его Алиса и, изобразив на лице надменную улыбку, обернулась к Вере. – Спасибо за хлеб, за соль, которой было с избытком. Мы пойдем, уже поздно. Анатолий дерзит, на ногах не держится, дорвался до бесплатного пойла. Придется на себе тащить кобеля. На такси деньги не заработали.

– Я трезв, как стеклышко,– возразил ей поникший супруг.

– А как же десерт? Торт, кофе бразильское? – напомнила Вера, стремясь сгладить неприязнь. – Да и потанцевать хотелось бы, чай не на поминки собрались. Хоть день рождения и грустный праздник, годы, как птицы летят, приближая к роковой черте. Впрочем, не надо о грустном. Выше голову друзья. Наливай Кирилл по полной, где наше не пропадало.

– Ваше нигде не пропадало, а вот наше…, – не удержалась от реплики Алиса и, нехотя, присела. Финал застолья все же оказался скомканным. Наспех отведали торт, выпили ароматный кофе и родня, как по тревоге во время пожара снялась, несмотря на просьбы именинницы немножко потанцевать вальс, ламбаду и танго. Уже у самого порога Алиса, верная своему характеру, запустила шпильку:

– Плакались в жилетку, крокодиловы слезы лили, мол, золота у них нет, одни обручальные кольца,– упрекнула она.– А мой Чебурашка, как дурашка, поверил, уши, как лопух, распустил, в ломбард все отнес.

– Не все то золото, что блестит, – сухо ответила Вера.

–А мое у черта на куличках, отдали еврею, а у каждого Абрама, как известно, своя программа, свой интерес. Чует мое сердце, что обманет, по миру с торбой пустит. Послушала эту бестолочь,– она острым кулачком больно, словно рапирой, толкнула мужа в спину.

– Не жаль, оса,– вывернулся он.

– Где хочешь, доставай деньги. Займи у братца, но золото верни,– сурово приказала Алиса.– На хрусталь, сервизы и люстру у них есть валюта, берегут в кубышке …

– Я же просил вас проще одеться, – накинулся Кирилл на жену и дочку, едва за гостями закрылась дверь.– Нарядились, как кукла Барби. У Алисы сразу возникло подозрение, что у нас денег навалом – куры не клюют. Вот и пробежала между ними черная кошка. Представляю, каково сейчас брательнику. Всю ночь пилить его будет. И все из-за ваших женских каприз и прихотей.

– Не поминки, а день рождения справляли,– заметила Вера.– Алиса прикинулась бедной овечкой. Когда это ей выгодно, она может пыль в глаза пустить. Думаешь, она последнее золото в ломбард сдала? Как бы не так. Уж я то ее давно раскусила. Пусть она целый день, в будке, как на жаровне, посидит, с пьяницами пообщается, тогда по-другому запоет. Почитай, под прицелом работаю, того и гляди, вновь тот бандит причалит, обещал ведь скорую встречу. Кто из вас меня завтра охраняет от рэкета?

– Братец Толян, я ему пистолет и патроны отдал.

– Премного благодарна, веселую мне работенку придумал. Убьют, никто слезинки не уронит, – упрекнула жена.

– Не тужи, Верунь. Ты не одна в такой ситуации,– сказал он.– Если кого и убьют, то в первую очередь меня. Но мы еще с тобой поживем назло врагам. В супермаркете начальницей станешь. В санаториях, как белые люди, отдохнем. А пока, как гласит народная мудрость, без труда не выловишь рыбку из пруда.

6

В это время в другом конце города тоже бодрствовали. Зинка, затаившая обиду на отца и Анжелу, заперлась в спальне. Анатолий и Алиса остались в гостиной. Всю дорогу, следуя на маршрутном такси, она сдерживала себя, а тут прорвало.

– Все мое золото – единственную радость и утешение, ты коту под хвост швырнул, – наступала она, подперев роскошные бедра руками.– У них все при себе и у Верки, и у Анжелы. Устроили показ мод, чтобы мне настроение отравить. На каждой платье по полсотни долларов стоит. В серванте хрусталь, сервизы… За какие шиши куплены? Сейчас подарками не шибко разбрасываются.

Харчев неопределенно пожал плечами.

– Эх, олух ты, с куриными мозгами, везде тебя облапошивают. И родной братец с Веркой, туда же,– укоризненно покачала она головой.– За наши кровные куплено. Вот во что превратилось мое золото, мои любимые драгоценности. Ты же, простофиля, готов с себя последнюю рубашку снять. Кирилл хитрее тебя.

– Ты глубоко заблуждаешься, – перебил ее Анатолий.– Братец при мне на полученные в ломбарде деньги купил все оборудование для киоска и товар. Чеки для отчета в сохранности.

– Который день работает киоск?

– Уже третья неделя заканчивается,– ответил он.

– Тогда пора бабки считать и делить. Тебе от торговли какой прок? – пристала она, как банный лист.

– Не все сразу. Надо накопить капитал, расширить дело, тогда и прибыль солидная будет, а не жалкие гроши.

– Кирилл и Верка уже имеет прибыль, а тебе лапшу на уши вешают, – не унималась Алиса.– Сам говорил, что посетителей много, значит, есть навар. Да тебе, как Веркиному телохранителю, они должны не меньше двухсот долларов в месяц платить. Как президента ее охраняешь, жизнью своей рискуешь. А вдруг ранят или убьют? Ишь, персона Матрена, возгордилась, словно ее именем не собачью будку, а теплоход назвали. Ты бы лучше, чем увиваться возле ее юбки, меня, свою верную жену, охранял и лелеял, как редкий цветок.

– Вера – большая труженица, работает с утра до позднего вечера, как пчелка, – робко возразил он, не подумав о реакции жены.

– Ой-ой, заметил пчелку глупый трутень. А я по-твоему баклуши бью!? – вскипела жена.– Что-то ты за эту сладкую пчелку часто и ретиво заступаешься? Уж не роман ли вы по-родственному закрутили. Ловко, телохранитель, устроился у бабы под теплым боком. Признавайся, что-нибудь между вами было? Все равно ведь дознаюсь, шила в мешке не утаишь. Тогда хуже будет. Лучше сейчас, как на исповеди?

– Что ты, белены объелась? – опешил Анатолий.– Какой роман? Что ты несешь?

– Служебный или семейный.

– Даже в мыслях такого нет, чтобы родному братцу рога наставлять. Выбрось дурь, эти абсурдные подозрения из головы. Ты у меня, Алисочка, единственная и неповторимая, – признался он.