носом в ее волосы. Камера только сделает вид, что я загоняю ее в угол. Ее сладкий цветочный аромат достиг моего носа.

— Фабиано? — пробормотала она.

Она нерешительно положила руки мне на талию, как будто не была уверена, стоит ли обнимать меня. Это был бы конец всему. Черт, но я хотел обнять ее. Ничего больше.

В пизду меня. В пизду нас.

— Я же сказал, что я плохой, — тихо сказал я.

Она посмотрела мне в глаза, и я знал, что она увидит, именно то, что мне нужно, чтобы она увидела убедившись.

Леона начала дрожать, страх разъедал остатки надежды. Я оторвал ее руки от своей талии, схватил за запястья и прижал их к стене. Я загнал ее в угол своим телом, и она позволила.

Она издала сдавленный всхлип, выражение непонимания. Она уже должна была бороться. Я не мог смириться с этой душераздирающей капитуляцией. Все еще оставалась эта чертова дурацкая надежда. Это было хуже, чем умолять и плакать. Хуже, чем когда-либо, потому что это означало, что она все еще верила, что во мне есть нечто большее, чем хладнокровный убийца.

Возможно, она все еще не понимала, что я должен с ней сделать. Я прижался губами к ее уху.

— Я не могу пощадить тебя. За нами следят. Если я этого не сделаю, это сделает Сото, и я не могу этого допустить.

Ее расширенные от страха глаза уставились на меня.

— Потому что ты не делишься, верно? — несчастно прошептала она.

Я хотел бы, чтобы это было только так.

— Потому что Сото сломает тебя.

— А ты не хочешь?

Мы и так говорили слишком долго. Каждая секунда, которая прошла, могла решить нашу судьбу.

— Как женщина, ты имеешь право выбора, в отличие от мужчин. Ты можешь заплатить своей кровью, как мужчина, или своим телом, — резко сказал я.

Я произнес эти проклятые слова только один раз, и больше никогда. Римо передал задание Сото, потому что я, блядь, не мог этого сделать. Он позволил мне эту гребаную слабость.

Она вздернула подбородок, и я понял, что она обдумывает первый вариант, потому что она скорее будет страдать от боли, чем станет такой, как ее мать. Черт подери!

— Леона, — прошептал я, снова прижимаясь к ней, удивленный отчаянием в своем голосе. Осторожно, Фабиано.

Ты мой силовик.

— Выбери второй. Я могу подделать это, но не другое. — на ее лице отразилось замешательство. — Выбери второй вариант, — снова пробормотал я.

— Второй, — сказала она, смирившись.

Еще не понимая, что я предложил. Она тихо заплакала. Я смотрел, как слезы беззвучно катятся по ее мягким веснушкам. Она посмотрела мне в глаза, а потом кивнула.

— Делай то, что должен.

Я хотел ее с первой же секунды, как увидел, хотел быть тем, кто лишит ее невинности, хотел обладать ею всеми возможными способами. Но не так, не перед гребаной камерой, не жестко, быстро и грубо, как ожидал Римо. Стоит ли рисковать?

Каморра была моей семьей. Моей жизнью.

В самый темный час Римо нашел меня. Он показал мне, чего я стою. Он мог убить меня. Он был чудовищем, но и я тоже.

Леона выдержала мой взгляд. И я принял собственное решение. Нахуй.

— Я постараюсь не сделать тебе больно. Борись со мной и плачь. Это должно выглядеть реально, — прошептал я резко.

Ее глаза наполнились замешательством. Я потряс ее запястья и крепче сжал.

— Играй свою роль, или мы оба облажаемся.

Я бросил на нее предупреждающий взгляд, затем схватил за бедра и бросил на матрас в углу. Она издала испуганный крик, который отразился от стен. Я не дал ей опомниться. Это должно быть убедительно. Я надеялся, что долгое ожидание не вызвало у Римо подозрений, потому что знал, что он наблюдает.

Я взобрался на нее сверху, придавив своим высоким телом. Мой рот вернулся к ее ушам.

— Доверься мне. Потому что отныне я буду выглядеть монстром, как и все остальные. Теперь борись со мной всем, что у тебя есть.

Я не стал ждать ее ответа, потому что не имело значения, согласится она или нет. Мы миновали эту точку. Я схватил ее запястья одной рукой и начал толкать их вверх, когда Леона, наконец, начала действовать. Она закричала.

— Нет! — и попыталась вырваться из моих объятий, ее бедра и ноги дергались, но это было бесполезно. Я сильно толкнул ее запястья об пол. Она задохнулась от боли. Черт подери! Играть грубо было трудно, не причиняя боли.

Я ослабил хватку, зная, что это не будет заметно на камере. Я сжал ее грудь через платье, затем спустился ниже и просунул руку под юбку. Я был рад, что она позволила мне прикоснуться и увидеть ее раньше, так что это будет не первый ее опыт.

— Нет, пожалуйста, не надо! Пожалуйста! — она плакала так убедительно, что что-то уродливое и тяжелое поселилось у меня в животе. Вот почему Сото отвечал за эту часть работы.

— Заткнись, шлюха! — прорычал я.

Боль поселилась в ее глазах. Я тяжело дышал. Я не мог оторвать глаз от ее лица, от этих васильковых глаз, от этих проклятых веснушек. Она выдержала мой взгляд, а я ее. Одна секунда. Две секунды. Я не мог этого сделать, даже притворяясь. Я чувствовал как чертовски болит живот. Блядь. Я резал людей на мелкие кусочки, делал так много ужасных вещей, которые никогда не беспокоили меня, но этого…этого я не мог сделать. Не по-настоящему. Не для шоу. Никогда.

Я отпустил ее запястья. Она нахмурилась. Я опустил голову, пока мой лоб не прижался к ее лбу, и она слегка вздохнула, затем подняла руку и коснулась моей щеки.

Я не был уверен, сколько из них записала камера. Мне было все равно.

— Фабиано?

Я не был уверен, что смогу спасти ее, спасти нас после этого.

Я отстранился и выпрямился, прежде чем помог ей подняться на ноги. Она схватила меня за руку, все еще дрожа.

— Что теперь будет? — прошептала она.

Римо жаждал крови. Он хотел убедиться, что я его солдат, что я способен сделать то, что должно быть сделано. Он хотел увидеть моего монстра. И он сделает это.

Леона возненавидит меня за это.

ГЛАВА 19

ФАБИАНО

Мы поднялись наверх. Римо ждал нас. Нино тоже был там, и у его ног съежился Холл, с заклеенным ртом, но все еще очень живой. Леона напряглась, но я удержал ее за руку. Я не был уверен, что она пыталась