Пошевелилась.

— Что ты? — спросил.

— Ничего. — подняла к нему лицо.

И черт бы его побрал… Но ему надо было во что бы то ни стало прогнать грусть, которую он увидел в ее глазах.

Чтобы утонула, растворилась в поцелуях. В безумных ласках.

Сгорела в страсти. Исчезла навсегда. Чтобы осталось только то счастливое умиротворение, что он увидел в ее глазах после.

Я люблю тебя.

Это светилось во взглядах, слышалось в дыхании, отравленном сладким ядом.

Но так и не прозвучало вслух.

Вместо этого Бейли сказала:

— Пора, — и быстро оделась в привычную одежду наемницы, становясь безликой и холодной.

Хатор тоже оделся, с неудовольствием наблюдая за тем, как она преображается, и думал про себя, что это последний раз, когда он позволяет ей подобное.

Вслух он произнес:

— Я готов, — и пошел к выходу.

Бейли за ним. Но в дверях она обернулась, окинула взглядом комнату, словно хотела запомнить. Опустила голову и вышла.

Портал он открыл прямо из узкого коридора гостиницы. Все равно рядом никого не было, а оттягивать момент не хотелось. Дракона преследовало странное ощущение, как будто страница перевернулась, и жизнь теперь никогда не будет прежней.

Но опять задумываться времени не было, их путь лежал в пещерный лабиринт.

В условленном месте Хатора и Бейли встречал Тан со своими людьми.

Старый солдат искренне обрадовался обоим. Наверное, потому что люди, рискующие своей жизнью, больше всего ценят дружбу тех, кто стоит с ними плечом к плечу. Поэтому его соленые шуточки в этот раз звучали приятно для слуха, и он не преминул дружески стукнуться кулаками с Бейли, а Хатору крепко пожать руку.

Но при этом как-то пристально на них поглядывал, а потом и вовсе перевел взгляд куда-то в сторону.

— Где Берт? — спросила Бейли.

— Пхе! — Тан тут же подбоченился. — В мертвую пустыню метнулся!

— Зачем?

Хатор насторожился и придвинулся ближе. А Тан закатил глаза и начал вещать, кривя губы и разводя руками, словно кумушка:

— Ну как же! У него же там…

И пауза.

— Что? — нахмурилась Бейли.

В конце концов, старый солдат перестал интриговать и выложил все как есть. Дело в коне. Ушлый степняк оказался во всем под стать своему хозяину.

Разумеется, коняга и не подумал погибнуть во время дождя. Он не стал дожидаться обвала, умный конь, со всех своих ног двинул обратно в глубь пустыни, да еще и нескольких лошадей, оставшихся без седоков, увел за собой. И теперь у него там табун.

— Ага, — кивнул Тан. — Небольшой такой. Шесть кобылиц. Но мужику, то есть, коню, в самый раз. Так что, когда наш рыцарь явился его спасать, у того медовый месяц был в разгаре.

Бейли засмеялась, спрятав нос в ладони. Хатор взглянул на нее искоса, захотелось прижать ее к себе и выпить этот смех поцелуями. Крякнул и отвернулся.

— И что теперь? — спросил он у Тана.

— Ну как что, — важно ответил тот, поправляя оружие на поясе. — Берт его там вместе с кобылами и оставил. Не зверь же он в конце концов, лишать коня законного счастья. Теперь вот, таскается. Благоустраивает. Чтобы им там спуск к воде был. Земли натаскал. Типа пастбище. Короче, погряз наш рыцарь в коневодстве.

— А дело? — спросила Бейли.

Но на ее вопрос ответил уже сам Филберт, появившийся в тот момент в пещере.

— Дело не страдает. Это в перерывах. — проговорил он, пожимая руки ей, Тану и Хатору.

Он словно принес с собой ветер свободы, какую-то бурлящую энергию. И внутренний свет. Хатор поймал себя на мысли, что за ним действительно хотелось идти. И в очередной раз подивился.

Кто бы сказал ему, когда они стояли на поле битвы у границ Джагарта, готовясь убивать, что Филберт Танри станет таким? Кто мог подумать, что тот отморозок вдруг возьмет и превратится в настоящего короля?

Нет, конечно, не вдруг. И да, Хаториан еще тогда это предвидел. Иначе не направил его в эти края двадцать лет назад. Да и волшебная пощечина, которую ему отвесила Виль, здорово подействовала.

Вспомнив Виль, дракон вздохнул и сосредоточился на том, что говорила Филберту Бейли.

Сам он почти не принимал участия в разговоре, только иногда, если задавали прямой вопрос. Потому что все это он и так уже слышал. Хатор смотрел на НЕЕ. Как блестят глаза, сменяется выражение лица, как движется. Легко, грациозно, ловко. Кошка.

В какой-то момент сознание предательски подбросило парочку недавних жарких картинок. Хатор отвернулся, подавляя вздох. Пожалуй, если такие картинки будут маячить перед глазами, сосредоточиться на обсуждении вообще не удастся.

Снова взглянул на Бейли.

Теплое чувство зародилось в груди, но свернулось комком. Потому что за ее видимой непринужденностью он с самого утра чувствовал какое-то напряжение. Так, будто она отгораживается от него. Скрывает что-то. А разгадать, проникнуть в ее мысли не мог.

С другой стороны, во взглядах, которые она иногда на него бросала, сквозило столько затаенного женского смущения и еще чего-то, чему он не знал названия, что дракон просто терялся. В конце концов, устав ломать голову, решил, что не будет на нее давить. Все постепенно выяснится само собой.

Вскоре переговоры и приготовления перед их отправкой в столицу Шалина закончились. Еще раз обсудив все детали, договорились встретиться в той же самой таверне, где встречались в самый первый раз, через день. А этот день и завтрашний — им готовить почву в столице, Филберту форсировать все события тут. Утром шестого дня предстояло представить его Императору.

Короче, работы хватало всем.

Потому, не задерживаясь больше, Хатор с Бейли ушли порталом прямо в столицу.

Стоило дракону и тигрице исчезнуть, как к Филберту с Таном подошел Гримао. Все трое, не сговариваясь, дружным жестом опустили большие пальцы вниз. Понимающе переглянулись, и Гримао пошел к остальным бойцам их отряда.

Ставки принимал он, ему и предстояло распределять выигрыш. А поскольку все дружно ставили на Бейли, получилось, что выиграли все, то есть, никто.

Рыцарь взглянул на старого солдата, и мысли у них по этому поводу возникли одинаковые. Дракон так светился от счастья, что даже стал казаться симпатичнее. Берт мог сравнить его разве что со своим жеребцом, которому в последнее время тоже перепало много счастья.

Бейли вроде бы тоже выглядела счастливой, насколько это можно было определить по ее вечно невозмутимому виду, Но она была словно заряжена каким-то беспокойством.

— Что скажешь? — спросил Тан.

Филберт пожал плечами. У него были свои сердечные дела, а потому он готов был сочувствовать всем пострадавшим от любви мужчинам.