таких много в каждой таверне. Если бросить ее на землю, она разобьется. Поверь, Шарур, сокровищнице бога было бы лучше без такой никчемной, уродливой вещицы.

— Если она такая бесполезная, зачем она Энзуабу? — повторил свой вопрос Шарур.

Хаббазу пожал плечами.

— Мне почем знать? Я не читаю мысли богов. Я просто высказал предположение: бог моего города хочет поставить бога твоего города в неловкое положение перед собратьями.

А предположение-то было вполне здравым, вынужден был признать Шарур. Ему самому никакие другие правдоподобные объяснения в голову не приходили.

Стараясь сохранить как можно более небрежный тон, Шарур спросил:

— А она, эта чашка, случайно не из Алашкурри?

— Да, так и есть. — Вор окинул Шарура озадаченным и одновременно уважительным взглядом. — А ты почем знаешь?

— Я много чего знаю, — сказал Шарур, не без труда поднимаясь на ноги. Все-таки он устал больше, чем ожидал. Хаббазу все еще сидел на корточках, наслаждаясь тенью. —Вставай, — позвал Шарур. — Идем со мной. Мой отец должен услышать твою историю. Я думаю, что и Кимашу-лугалу, возможно, стоит тебя послушать.

— Кимаш лугал? — Хаббазу забеспокоился. — Что он со мной сделает? — Не дожидаясь ответа Шарура, он сам же себе и ответил: — Человек, который претендует на силу бога, может сделать со мной все, что захочет. Я же вор, пришел украсть кое-что из его города. Вряд ли он встретит меня пивом, ячневой кашей и соленой рыбой с луком.

— А вот я думаю иначе, — Шарур поднял бровь. — Ты удивишься.

— Да я всегда удивляюсь, когда имею дело с вашими горожанами, — ответил Хаббазу. — Иногда сюрпризы бывают приятными, но чаще — наоборот.

— Твоя правда: на пиво с луком рассчитывать, пожалуй, не стоит, — в раздумье протянул Шарур, — а вот на золото с серебром вполне можно.

— Вольно тебе шутить! Ты же можешь в любой момент прирезать меня, как ягненка, это же твой город! — Хаббазу внимательно вглядывался в лицо Шарура. — Э-э, да ты не шутишь. Тогда я не понимаю, что заставляет тебя делать такие дикие предположения? — Худой и лукавый зуабиец всем своим видом излучал крайнюю подозрительность. Он собирался что-то добавить, но передумал.

Шарур легко читал выражения, мелькавшие на лице собеседника; ему не раз приходилось видеть нечто подобное во время торгов. Хаббазу прикинул что-то в уме и сделал собственный вывод относительно причин, по которым местный лугал может поделиться с ним золотом, однако сообщать Шаруру результаты своих размышлений он не собирался. Кем бы ни был вор, только не дураком. В общем-то он правильно решил, что простая чашка может послужить на пользу Кимашу и во вред Энгибилу. Шарур пожалел, что сказал больше, чем следовало, однако ни люди, ни боги неспособны вернуть сказанные слова.

Он подумал, не стоит ли обезопасить себя и остановить Хаббазу, для этого надо всего лишь крикнуть. Но в храме Энгибила полно посуды из Алашкурри. Во что именно боги гор перелили свою силу? Шарур не знал и даже предположить не мог. Тут без Хаббазу не обойтись.

— Я все же прошу, чтобы ты пошел со мной в дом моего отца, — сказал он вору.

Хаббазу поразмыслил, а потом кивнул.

— Я пойду с тобой, — с поклоном ответил он. — Может, так будет лучше и тебе, и Энзуабу.

— Все может быть, — согласился Шарур, кивая. Энзуаб хотел украсть чашку Алашкурри из храма Энгибила. Шарур тоже хотел бы, чтобы она исчезла из храма. Он собирался вернуть ее в горы Алашкурру, хотя были у него и другие варианты. Во всяком случае, отдавать что бы то ни было в руки Энзуабу пока не стоит. Он не стал спрашивать Хаббазу о том, какие планы у его бога в отношении пресловутой чашки. Он и так наболтал лишнего, не стоит наводить вора на новые мысли.

Хаббазу с интересом оглядывался по сторонам, пока они с Шаруром шли по улице Кузнецов.

— Бедность не миновала Гибил, — заметил он. — Голода, правда, нет. В Зуабе говорят, что народ у вас бедный, женщины и дети здесь голодают.

— Многие плетут всякие небылицы о Гибиле и горожанах, — ответил Шарур. Он искоса взглянул на Хаббазу. — Даже боги склонны говорить неправду о Гибиле и его жителях. Сам подумай, если бы это была правда, ты бы сейчас был здесь?

— Сомневаюсь, что после стольких лет на моих костях осталось много мяса, — холодно ответил вор. — Но, если что, мой призрак будет бродить по моему городу и всем рассказывать, какие злобные и распутные убийцы живут в Гибиле.

Шарур в замешательстве покачал головой. Получить от вора честный ответ — все равно, что сорвать сладкие финики с веток наперстянки.

Хаббазу кивнул на большое строение в конце улицы.

— Что это за здание размером с храм твоего городского бога?

— Дворец лугала, — ответил Шарур. — Там резиденция могучего Кимаша. Его отец и дед тоже правили отсюда.

— Такая громадина для простого человека? — Хаббазу изумленно покачал головой. Затем глаза его вспыхнули. — Слушай, так у него же полно сокровищ! Не может же простой человек охранять свое добро так же хорошо, как бог? — Как и следовало ожидать, его поразила не столько узурпация власти бога простым человеком, сколько открывающиеся для него перспективы.

— Ты рассуждаешь, как житель Гибила, — сказал Шарур, — ты ближе к нам, чем думаешь.

Вор выпрямил спину, напустив на себя оскорбленный вид.

— Думаешь, раз ты меня поймал, раз ты меня пощадил, то можешь вот так запросто обижать меня?

— Так я же хотел тебе польстить, — мягко сказал Шарур. Он видел, что Хаббазу пошутил, значит, он тоже не воспринимал это всерьез, что бы он там не говорил. Вот Энзуаб воспринял бы его слова всерьез. Везде, где люди стремились сначала к собственной выгоде и только потом к служению своим богам, боги видели угрозу своей власти.

Хаббазу озирался с большим интересом. Его привлекали кузницы, лавки и тележки торговцев.

— У нас в Зуабе тоже есть кузнецы, — сказал он через некоторое время. — Но у вас их больше. И торговцы у нас есть, но не столько, сколько у вас. И я смотрю, все они очень заняты…

Шарур возгордился.

—