Мы никогда не видим своего положения в истинном свете, пока не изведаем на опыте положения еще худшего, и никогда не ценим тех благ, какими обладаем, покуда не лишимся их.

Фрагмент из последнего телефонного разговора с Ленкой П., приблизительно на следующий день после предполагаемой гибели Якуба П.

Ленка П.: Он не мучился? Вы говорите правду?

Куржак: Да. Мне сказали, что он принял таблетку с цианидом. Он ушел без боли.

Ленка П.: И вы передали ему мое сообщение?

Куржак: Уверяю вас, ему сказали.

Ленка П.: Я позволила ему умереть с мыслью, что он меня потерял. Лучше бы до его возвращения я притворялась, что все хорошо.

Куржак: Вы опять возлагаете на себя определенную роль.

Ленка П.: Так бывает, когда любишь.

Куржак: Не уверен, что согласен.

Ленка П.: Якуб сделал то, что должен был. Выполнил свое предназначение.

Куржак: Свое, а не ваше.

Ленка П.: Почему вы так упорно пытаетесь избавить меня от чувства вины?

Куржак: Такова моя работа.

Ленка П.: Я в ужасе от своей реакции. Я ничего не чувствую. Как будто ничего не произошло. Как будто я вернусь домой и там меня будет ждать Якуб, чисто выбритый, как в первую встречу. А вдруг мы и правда можем манипулировать временем, если только очень сильно захотеть?

Куржак: Так проявляется ваше горе. Не бойтесь.

Ленка П.: Я вышла замуж за милого парнишку, который бродил по городу как потерянный. А потом он улетел в космос. До чего же удивительна жизнь! Чудесна. Ужасна. Все одновременно.

Куржак: Вы чувствуете себя свободной?

Ленка П.: Я чувствую, что слишком многое потеряла.

Куржак: Свобода – она такая.

Ленка П.: Вы можете поклясться?

Куржак: В чем?

Ленка П.: Клянетесь, что ему сказали? Что я его люблю? Что наша совместная жизнь была настоящей и мы отдавали ей все лучшее в нас, в наши лучшие годы? По крайней мере, хоть это у нас было.

Куржак: Ему сказали. Клянусь.

Ленка П.: Я храню свой рисунок с Якубом в виде яркой звезды, сияющей в темноте, с хвостом позади. Я вижу ее каждую ночь, как будто он снова улетает. Как такое может быть, чтобы звезды были так далеко? Какой смысл во всех этих слоях атмосферы, если они не дают нам дотянуться до звезд? Но я надеюсь, что он там не застрянет, не попадет в западню.

Дитя революции

Моя жизнь без цели отыскать Ленку превратилась в бесконечную гонку по бетонным земным орбитам. Я терял счет дням, носясь по дорогам, нарезал на своем «Дукати» круги по шоссе вокруг Праги, набирая все бо́льшую скорость – точно как горомпед, который жил в моей комнате в Карловых Варах. Лишь бы двигаться. Без цели. Без планов.

На заправке я купил толстовку цветов нашей футбольной команды. Когда кто-то таращился на меня слишком долго, я натягивал капюшон на голову, опасаясь, что при правильном освещении меня узнают, несмотря на изменившуюся навсегда форму лица, на запавшие глаза и худобу. Я не смотрел в глаза незнакомцам, поворачивал голову, чтобы никто не увидел мое лицо целиком в дневном свете. Капюшон помогал ощущать себя чуть более защищенным.

Я устал так, что уже не мог держаться на мотоцикле, остановился в мотеле для дальнобойщиков и теперь ел чипсы из торгового автомата прямо на грубом покрывале. Телевизор в моем номере не работал. Я почти убедил себя, что это неважно и он мне не нужен, но знал, что много часов не смогу уснуть, а головная боль в тишине усиливалась. Я спустился к дежурному, попросил помочь, и он, громко вздыхая, принес телевизор из другого номера. Одержав победу, я откупорил пиво и включил новости.

Цены на молоко повышаются (я припомнил беседу с Тумой и усмехнулся). Франция – еще одна страна, покидающая разваливающийся Европейский союз. А потом внезапно появились знакомые лица. И наручники на руках.

Полицейские выводили премьер-министра Туму, в тренировочных брюках и с растрепанными волосами, из его личной виллы в Баррандове. Кадры сняты два дня назад, когда я катался по кругу.

А потом появились другие кадры и совсем из другого места. Это было офисное здание в центре Праги, выстроенное по образцу нью-йоркского небоскреба. Из него полиция вывела человека, чье лицо я узнал бы среди миллионов. Это был Он.

Я почувствовал на ногах влагу, глянул вниз и понял, что, сам того не заметив, выронил бутылку с пивом.

По словам ведущего новостей, эти двое вместе с еще парой политиков и одним бизнесменом арестованы за выкачивание наличных с помощью фальшивых правительственных контрактов. Пресса называла их главарями аферы, за три года сумевшими украсть семьсот миллионов крон налогоплательщиков. Премьер-министр Тума, объявивший себя спасителем страны, а тот, второй – якобы друг детства и тайный советник Тумы на протяжении многих лет. С потрескавшегося грязного телеэкрана Человек-Башмак был впервые назван по имени – Радислав Зайиц.

Я поставил телевизор на колени, словно мог упросить его сообщить побольше подробностей. После их ареста два дня назад эти двое тут же внесли залог и немедленно скрылись в неизвестном направлении. Снова промелькнули кадры задержания, и хотя в прилизанных волосах, которые я в последний раз видел в детстве, появилась седина, это, несомненно, был он. А история тем временем растворилась в динамичной новостной ленте и сменилась репортажем о новой красной панде, родившейся в пражском зоопарке.

Я сбежал по лестнице, бросил портье ключ от номера и наличные за пятно от разлитого пива. Я поехал обратно, в центр Праги, к своему бывшему университету, где пивные и уличные кафе заполнены выпускающими пар интеллектуалами. Раньше я сюда вполне вписывался, но теперь, когда вошел в одно из интернет-логовищ, молодые умы будущего смотрели на меня недоверчиво, даже, кажется, морщили носы. От меня воняло? Неважно. Что-то произошло, и куски моей жизни неожиданно перестали составлять одно целое или, может быть, стали слишком близки друг к другу. Оплатив два часа за компьютером, я уселся там с чашкой кофе – он остыл, я забыл о нем, пока пальцы носились по клавишам. Пара кликов, жужжание процессора – и готово имя, профили социальных сетей, имейлы. Радислав Зайиц, его жизнь открылась передо мной. По кафе носился легкий сквозняк, пахло выхлопами машин и цветущими деревьями.

Я все-таки выпил половину холодного кофе. Я не знал, что теперь делать с этим именем. Может быть, остаток жизни гоняться за Ним, преследуя Его? Что еще мне осталось? Может, он единственный, кто меня знал до известности, до полета и до смерти. Может, мне вообще ничего не хочется делать.

Бизнесмен-магнат Радислав Зайиц и премьер-министр Яромир Тума, друзья детства, жертвы коммунистического режима, постреволюционные авантюристы. Они двигались в разных направлениях, но при этом оставались близки. Зайиц был главным советником Тумы и крупнейшим сборщиком средств. Один поисковый запрос, и на Земле у меня опять появилась цель, сосредоточенная внутри маленького белого прямоугольника с бегающим курсором.