Свет, и иные электроприборы, профессор не включал всю ночь специально, так как этот фактор он считал раздражающим, и он мешал ему в полной мере сосредоточиться на своих мыслях.

Сама профессорская квартира, заслужила отдельного упоминания. Она, обладала неким, собственным изначальным духом. Тем самым духом старины, оставшимся от былых времён. Она помнила многое. Королей, революционеров и иностранных захватчиков. Что только не происходило в ней и рядом с её стенами за долгие века её «жизни».

Возможно поэтому, она ещё и была для Жана, как бы это выразиться – наверное некой его музой, помощницей в мыслительном процессе. Во всём Париже, только здесь ему особенно легко спалось и самое главное – думалось.

Но, всё вышеперечисленное не говорит о том, что внутри было всё чопорно и возвышенно. Ибо во все предыдущие времена, кто бы ни находился в квартире, будь то друзья или коллеги по работе, всегда сравнивали его жилище скорее с берлогой сумасшедшего мыслителя, нежели с квартирой знаменитого ученого.

Чего тут только нельзя было встретить. Различные полки, шкафы, шкафчики и этажерки в комнатах были заставлены, а кое где и просто внавалку забиты различными околонаучными вещами и этническими сувенирами со всего мира. Всевозможные изделия народного творчества, начиная от африканских и японских масок и заканчивая каменными статуями кровавых индейских божеств, найденных им лично в Перу. Правда это были не оригиналы, а точные копии. Оригиналы давно были выставлены в нескольких крупных музеях, в том числе в Нью Йорке, Лондоне и разумеется в Париже.

И всё это богатство, в свете луны превращалось в очень феерическое и крайне захватывающее зрелище. Особенно это захватывало в те моменты, когда шла гроза с молниями. В такие редкие моменты, профессор очень любил наблюдать за игрой света и теней. Это очень завораживало. – по его личному мнению, это действовало почище любого стимулятора. И хотя в своей жизни он ни разу никакие психо-стимуляторы, кроме кофе да аналогичных продуктов не пробовал, но был абсолютно уверен, что так оно и есть.

– Как же так могло случиться, что эти вещи находятся так далеко друг от друга. – вслух произносил свои мысли Лурье – Даже уму не постижимо. Торговые связи? Или всё же общая культура? – Жан перепрыгнул через лунную дорожку и продолжил – Все эти моменты надо ещё раз хорошенько обдумать. Ведь должен же быть ключ к разгадке. Должен. Не может быть такого совпадения. Сфера есть ключ ко всему.

– А если это ключ, то каков же тогда замок? А ведь замок, это лишь часть двери. Тогда, что же должно находиться за этой дверью? Даже и представить страшно. Голова начинает кружится, как после десяти фужеров…

– Что же это может быть? Действительно ключ? – Нет, вряд ли. Некое послание – тогда почему круглое? Гораздо проще и доходчивее, любое послание на плоскости делать. Да на столбе, и то проще. Или, всё-таки ключ который надо куда то вставлять?

– Так, похоже я Томб Райдеров всяких насмотрелся. – хмыкнул профессор.

Итого, что я на данный момент имею? – только то, что далее копать надо от сферы, а не от Кампучийской полосы. Но сперва, однозначно надо освежиться, а то голова совсем не хочет с мыслями дружить. Каша, так сказать, в голове. Или даже опилки.

– В, голове моей опилки, не-бе-да… Ля-ля-ля…Три рубля… – профессор Лурье, снова стал скакать через лунную дорожку, при этом напевая себе под нос обрывки дурацкой и совершенно непонятной русской песенки, услышанной когда-то, давным-давно, от Владимира.

И разумеется, она как гвоздь впилась в его подсознание. И, конечно же в этот раз, она снова из него выплыла. Смысла её он абсолютно не понимал, и даже не был уверен в правильности и порядке произношения слов. Но она ему почему-то, по-своему нравилась.

– Своей лёгкостью и беспечностью, что ли? – в который раз, подумал о песенке Жан. – но, пора бы уже прочистить мозги. Эта песенка в голове – не к добру!

Таким образом, шаркая кожаными монгольскими тапками по старинному паркету, и напевая под нос дурацкую песенку, он отправился в ванную комнату.

Там, присев на край винтажной чугунной ванны, стал наполнять её практически ледяной водой. Когда вода плескалась уже почти у краёв, он забрался туда прямо в одежде, и вопреки жуткому холоду, буквально вцепившегося в него своими ледяными объятиями, стал наслаждаться возвращению некогда пропавших чувств и ощущений. Тех самых чувств, которых он уже не ощущал так много лет.

– И если честно, то не надеялся уже никогда ощутить заново. – стуча зубами, протараторил профессор. – С чем бы это сравнить? Наверное, это то чувство, когда ты прыгаешь с парашютом. Но вдруг осознаёшь, что он не спешит раскрыться: – Бешенный адреналин и паника. Только в моём случае, панику мы заменяем на восторг. – простучал зубами Жан, вылезая из ванны.

– Да, это так и должно выглядеть. Адреналин и бесконечный восторг. И никаких парашютов. – Я их терпеть не могу. Как вспомню про тот случай, когда меня уговорил этот прохвост Клэйв… – так, теперь надо бы сменить одежду, затем присесть на диван и пару минуток отдохнуть в тишине.

***

…Ты спрашиваешь, что вижу я, Учитель? Я вижу здесь только чистый и незамутненный поток, прорастающий хрустальными копьями из водопада вечности… Поток, алмазной поступью бьющий сквозь сущность миров… Бесконечный и прозрачный…

– Скажи мне, Альэвьево-Син. Что это за необычный и прекрасный водопад? Я раньше здесь такого не видал.

– Ты немножко ошибся, Эктаон-Ра. Это не водопад. Это Ветви Древа Времён, и твоя – та, что справа. Она хоть и самая тонкая, но и самая звонкая. Смотри, будь очень осторожным – случайно не порви…

– Да, конечно Учитель, я буду крайне осторожен. Но, позволь задать ещё один вопрос.

– Да, друг мой.

– Что это за диссонирующая с таким прекрасным пейзажем куча камней? Она на мой взгляд нарушает всю гармонию этого места.

Тот, кого назвали Учителем задумался, а затем тихим голосом произнёс:

– Ты опять ошибся, Отшельник. Это не груда камней, это одр великого воина…

– Позволь узнать, чем он был велик – он уничтожил много врагов? Или он был силён духом? Или даже… – тот, кого назвали учеником, с пиететом выдохнул – он был Странником?

– Нет, ты опять попал пальцем в небо. Он был Велик тем, что никого не уничтожал, и крепостью своего духа не гордился. И Странником он не был…

– Тогда я не понимаю. Каким образом он стал великим? Поясни мне, Наставник.

– Запомни, Эктаон – по-настоящему Силён не тот, кто сильнее других. И это не тот, кто угрожает миру кулаком. Угроза и агрессия, это удел слабых. По-настоящему Силён тот, кто стращает пальцем… – И хоть Он и не был Странником, но благодаря ему Странник Был…

Ученик вникал и осматривал окружающее, а Наставник вдруг напрягся и выкрикнул – Осторожно! Не приближайся так близко к Уровню возможных перемен… Цзинннььь…

***