— Есть новое?

— Есть, и существенное. — Он коротко изложил Маше содержание беседы и закончил: — Главное, у нас теперь имеются все имена. Плюс к уже знакомым — один политик и одна певичка.

— Надо поехать, поговорить с Надей, — тихо сказала Маша. — Она — ключ ко всему, я уверена.

— Давай подождем до завтра, а? — попросил Андрей. — Поздно. Я устал.

— Помнишь, — медленно сказала Маша, — на суде случилась некая странность? Приятели по ролевым играм Нади Шварц говорили о том, что отец пытался Надю отравить?

— Ну. — Андрей вздохнул: как же осточертела ему вся эта шварцевская семейка!

— Я тогда еще заметила, как она отреагировала: все время сидела эдакой Снежной королевой, а тут резко встрепенулась и стала страстно доказывать, что папа не хотел ее убивать. Он хотел ее совратить. — Маша помолчала. — Думаю, что эта часть свидетельских показаний была единственной правдой в той горе лжи, которую наворотила для своих приятелей Надежда Шварц.

— Борис Шварц хотел убить свою дочь?

— Да. Борис Шварц хотел убить свою дочь. И она об этом каким-то образом узнала. И убила его первой.

— Отличная версия, — сказал Андрей, а красный светофор уже сменился зеленым, и за его спиной заклаксонили наиболее нетерпеливые автолюбители. — Но даже если Шварц хотел убить свою дочь, всех остальных уничтожил явно не он. Потому что с его смертью убийства не прекратились.

— Да. И еще потому, что Надя Шварц все еще кого-то очень сильно боится.

«Два — вполне достаточно».

«Второй может подождать».

«Маленькие семьи — ярче будущее».

«Стерилизация — лучший метод».

Лишенный европейского послевоенного послевкусия, Сингапур, бывшая британская колония (привет вам, английские джентльмены!), взялся за создание нового общества с усердием неофита. Программа была названа «позитивная евгеника» — очевидно, в пику фашистской «негативной», и началась еще в конце 60-х. Беби-бум привел к легализации абортов и стерилизации. Более того, на них настаивали. Никаких отпусков по уходу за третьим ребенком, больницы брали двойную плату за пациентку, если она рожала третьего, цена на квартиру мгновенно поднималась, как только в семье появлялось третье дитя. Лучшие школы — только тем детям, чьи родители согласились на стерилизацию до сорока. Такая политика — противоположная нынешней европейской, дала результаты. Однако ближе к 80-м выяснилось: женщины и правда стали рожать много меньше. Но умные, с университетским образованием, перестали рожать совсем: ибо существует обратная зависимость между количеством лет, проведенных в высших учебных заведениях, и количеством детей. Получалось — умные образованные мужчины, вместо того чтобы найти себе подобных, женились на малайках и индианках, и ценный генетический материал уходил в песок. Обозначив эту «серьезную социальную проблему», правительство приступило к делу. Теперь образованные матери получали преимущества в получении жилья и образования для детей плюс налоговые льготы.

Но и этого оказалось недостаточно — необходимо было переключить внимание сингапурских мужчин на умных женщин. И потому правительство выступило как гигантское брачное агентство, создав Подразделение Социального Развития (SDU в английской транскрипции). Встреченное поначалу дружным смехом (SDU расшифровывали как «одинокие, отчаявшиеся, уродливые») и возмущением: барышни с университетским дипломом чувствовали, что их унизили, а барышни без оного печалились, потому как у них отнимали единственную надежду на социальный лифт. Однако подразделение усердно гнуло свою линию: для молодежи с высоким ай-кью организовывались совместные океанские круизы по странам Азии и веселые вечеринки с французским шампанским, была создана сеть тренажерных залов и кинотеатров. Госработникам даже предоставлялись выходные — специально для романтических встреч, проходящих под эгидой Эс Де Ю. Заключив брак, подобные пары сразу получали от государства кредит на квартиру и внушительную денежную премию. Их поощряли к рождению трех и более детей. Тогда как необразованным продолжали предлагать добровольную стерилизацию в обмен на решение их жилищных проблем.

И дело сдвинулось с мертвой точки — в первый год среди участников программы было зарегистрировано только два брака. Но машина набирала обороты. За два десятилетия, прошедших с начала госинициативы, переженились уже 33 тысячи человек. Они и дадут потомство, которому суждено стать будущим Сингапура.

Занятно, как социум на протяжении истории движется от закрытости и запретов к полному разрушению границ и смешиванию. Только если в викторианской Англии «входным билетом» в высшее общество служила родовитость, в современном Сингапуре это интеллект. Однако что делать тем, кого природа не одарила ни умом, ни красой? Боюсь, что у них остается один выход, новейшая евгеника — пластическая хирургия.

Она решилась. В конце концов, идти ей было уже некуда и защищать ее — некому. Он ей не нравился, этот политик. Она ему не доверяла. Но, прощаясь с ней тогда, в «Макдоналдсе», он произнес верную фразу:

— Нам надо объединяться в прайд, моя дикая кошечка, чтобы самим вычислить охотника. Две головы лучше одной. — И добавил, поиграв ключами от спортивного «БМВ», призывно пикнувшего совсем рядом: — А потом, когда с этой историей будет покончено, можем и на свидание сходить.

— Еще чего! — ответила, поведя плечом, Надя. Ее чуть-чуть отпустило. То ли гамбургер помог, то ли просто осознание того, что она не одна. — Не рассчитывайте на свидание, и еще, на будущее, я вам не «дикая кошечка».

— Ты — девушка с двойным дном, и я — парень непростой, — усмехнулся он. — Мне уже пора обзаводиться семьей, политик-холостяк вряд ли сможет со знанием дела говорить о вечных ценностях вроде крепкой семьи и воспитания детей. А ты как-никак дочь профессора, и что ты там заканчиваешь сейчас в своем МГУ? Экономику? Вот и славно. Представь, как мы будем отлично смотреться на общих снимках. — Он приобнял ее, и они на секунду отразились в зеркалах забегаловки. Надя против воли загляделась: да, их красота, помноженная на два, производила убойное впечатление. Но главный аргумент он добавил, уже галантно распахивая перед ней дверь: — Рядом со мной тебе не нужно будет притворяться, радость моя. А это, согласись, огромный плюс в семейной жизни.

Да. Это было большим плюсом. Она так устала притворяться: сначала перед мамой, потом перед папой и старшей сестрой. Папой, который с раннего детства вглядывался в нее так, будто она была мушкой-дрозофилой, навеки застрявшей на стекле его микроскопа. Всматривался сначала с восторгом, потом — со все возрастающим ужасом. В какой момент он все понял? Возможно, когда увидел ту девицу, из женской хоккейной команды, которой Надя «случайно» перерезала сухожилие. Ей нужно было войти в основной состав: не то чтобы прямо необходимо, но хотелось. Возможно, этот лощеный тип в дорогом костюме прав — в России жизнь больше улыбается чиновникам, а не бизнесменам. Она поразмыслит о его предложении, но потом. «Сначала надо банально спасти свою шкуру», — думала Надя, подъезжая к высотному дому, где жил Сергей Веселов. Ничего вызывающего — качественная планировка, панорамный вид, подземный гараж, крепкий консьерж.