Он пережидал дневную жару в кровати и полусонно следил за тем, как невыносимый солнечный свет пытается пробиться сквозь затянутые вьющимися растениями окна.

Иногда листья раздвигались, и в проеме показывалось смеющееся личико Енифар.

Она говорила, например: «Вот ты где!» Или: «Хочешь кислого молока? Оно холодное!» Или: «А я-то тебя разыскиваю!»

У него теплело на душе, но она снова убегала. В троллином мире было слишком много всего чудесного и заманчивого, чтобы девочка могла усидеть на месте.

Когда вошла молодая троллиха с красками и кисточками, Арилье сперва решил, что это Енифар. Он улыбнулся и открыл глаза.

Улыбка медленно сползла с его лица. Молодая троллиха смотрела на него брезгливо, как на чумазое животное, которому предстоит почистить шерсть и остричь когти.

— Сними одежду, — приказала она.

Он сел на постели, скрестив ноги.

— Не дождешься.

Она молча поставила банки с краской, положила рядом кисти, затем опустилась на колени рядом с Арилье и несколько секунд рассматривала его. Он улыбнулся наиболее неприятным образом. Троллиха взмахнула рукой. Арилье ощутил холодное прикосновение лезвия: она разрезала на нем одежду. Лохмотья повисли на плечах, готовые свалиться.

— Сними, — повторила она. — Не позорь нашу семью.

Он скрипнул зубами и подчинился.

— Ложись.

Арилье закрыл глаза. Троллиха толкнула его в грудь, заставляя откинуться на спину, после чего уселась на него верхом и начала рисовать. Она создавала сложную многоцветную картину. Холодная мокрая кисть бегала по горячей коже Арилье, и он ежился от этих прикосновений.

Покончив с грудью и животом, она оставила его в покое — но только до того момента, пока краска не высохла. Затем она приказала ему сесть и вывела на спине несколько спиралей.

— Не ложись больше, — велела молодая троллиха. — Если ты испортишь рисунок, я уговорю нашу бабушку продать тебя куда-нибудь на рудники. Там ты быстро превратишься в кучку удобрений.

— Зачем на руднике кучка удобрений? — спросил Арилье.

— Незачем. В этом и смысл, — фыркнула молодая троллиха. — Речь идет о том, что ты совершенно бесполезен. Ты никому не нужен, понимаешь?

— Понимаю, — сказал Арилье. Краска стягивала кожу, ощущение было неприятным. — Но для чего, в таком случае, все эти обряды по усыновлению? Разве, пройдя обряд, я стану более полезным? Я даже не уверен в том, что смогу вступить здесь в брак и пополнить ваши ряды еще одним тролленком.

Ее передернуло при мысли об этом.

— Никогда больше не говори со мной о браке! — воскликнула она. — Бабушка хочет, чтобы ты стал одним из нас.

— Прости, что спрашиваю, но мне казалось, что старая дама — это мать, а не бабушка, — сказал Арилье. — Я запутался.

— У нас сложная система родства, и ты не должен в ней разбираться, — ответила молодая троллиха. — Сохрани краску до вечера. Выполняй все, что тебе прикажут.

И она ушла. Арилье отметил, что платье на ней закрытое. Она не желала показывать ему свой хвост. Ее презрение выражалось даже в этом маленьком обстоятельстве.

Тролли вывели Арилье из комнаты, когда настал вечер. Он прошел босиком через сад и оказался перед только что разведенным костром. Его усадили на солому, привязали за руки к столбу, словно собирались казнить. Теперь стало ясно, почему троллиха нарисовала у него на спине всего лишь пару спиралей, зато на славу постаралась, разукрашивая грудь и живот.

Приглашенные на церемонию тролли по очереди подходили к усыновляемому и любовались росписью. Они хвалили искусство молодой троллихи, хлопали друг друга по плечам, смеялись. Прибежала Енифар, нарядная и возбужденная, покрутилась перед Арилье в своем новом платье, поводила пальцем по узорам на его коже.

— Тебе нравится? — спросила она. И сама же ответила: — По-моему, красотища!

Не дожидаясь его ответа, она умчалась. Праздник захватил ее.

У котла собиралось все больше и больше народу. Многие заглядывали в варево, стараясь разглядеть что-то сквозь густой пар. Некоторые бросали в котел свои подношения, из которых далеко не все были съедобными. Арилье казалось, что он различает золотые украшения, браслеты и ожерелья, наборные пояса, детали конской упряжи. Очевидно, все это предназначалось в подарок новому троллю, когда котел опустеет.

Молодая троллиха вышла в круг света и встала прямо перед Нитирэном. Костер полыхал у нее за спиной, так что вождю был виден отчетливый силуэт женщины. Она начала петь, мерно разводя и сводя над головой руки в такт мелодии. Нитирэн некоторое время слушал, а затем начал хлопать ладонью по земле. Прочие тролли последовали его примеру, и скоро весь сад, казалось, наполнился мерным гулом. Почва, деревья, кусты — все вибрировало в едином ритме. Только вода в каменном ложе ручья продолжала журчать, как ей хотелось, но и эта мелодия вплеталась в общую тему.

Внезапно молодая троллиха оборвала пение и пронзительно закричала. Прочие подхватили ее вопль, песня превратилась в невыносимую какофонию. Это также продолжалось бесконечно долго, а затем остановилось.

Тишина воцарилась в саду. Нитирэн хлопнул в ладоши, подавая сигнал.

Два дюжих тролля сняли котел с огня. Принесли ложку на длинном черенке.

Старая троллиха зачерпнула из котла и приблизилась к Арилье. Ее черные глаза блестели из полумрака, белые лучи луны ползали по плоскому лицу старухи.

— Раскрой ротик, деточка. Ты должен кушать, чтобы вырасти, — проговорила она, хихикая. — Будь умницей, съешь свою бабушку.

Он закрыл глаза и позволил ей впихнуть ложку себе в рот. Пряная жидкость обожгла горло. Арилье заставил себя проглотить.

Кругом орали и хохотали, кто-то пустился в пляс, несколько троллей тузили друг друга кулаками. По кругу ходил бурдюк с вином. Пили без разбору и мужчины, и женщины, некоторые тут же лезли целовать друг друга.

— Сделай мне такого ребеночка! — верещала какая-то троллиха, хватая Нитирэна за колени. — Я хочу такого ребеночка!

— Маленького! — подхватила другая троллиха.

— Чтобы пищал! — вопила третья.

— У них такие пяточки!

Одна из троллих пощекотала ногу Арилье и взвизгнула от восторга, когда он дернулся.

Тем временем старая троллиха снова зачерпнула из котла:

— Будь хорошим ребенком, скушай бабушку.

Несколько девушек-подростков вертелись с бубнами.

Туго натянутая кожа гремела под их пальцами, они плясали на месте, крутя бедрами и размахивая руками, а двое здоровенных троллей-воинов, лежа на земле, ловили зубами их за босые пятки. Иногда мужчинам удавалось прикусить ножку девушки, тогда раздавался громкий негодующий крик, и все дружно разражались хохотом.