— Стой, человек! — рявкнули сзади. Пришлось обернуться.Фанг.

— Стою, — как можно спокойнее сказал я. — Необходимопереговорить. Важно для Земли и Фанга.

Враг был в боевом комбинезоне — вроде того, в котором былНес на Клэне, с незнакомым оружием в руках. Его шерсть была темно-коричневой,почти черной — если не ошибаюсь, это признак молодости.

— Не двигаться, не говорить, за неповиновение — смерть, —протараторил фанг и что-то зашептал, склонив набок голову. Явно в микрофон.Если наши силы не глушат фанговские частоты связи — значит, дело совсем ужтуго.

— Нам нужно говорить, — упрямо сказал я. — Это важно.

У меня вдруг мелькнула сумасшедшая мысль — фанг не знаетстандарта, а лишь вызубрил пару фраз…

— Молчать! — взвизгнул фанг. — Я предупреждаю! Никакихразговоров!

Ствол его пушки смотрел прямо на меня. Не страшно, если ужмолекулярная броня спасла от аннигиляции, значит, ручным оружием меня неуничтожить.

— Слушай, а ты ведь не уверен в своей правоте! — внезапнопрозревая, сказал я. — Как тебя звать, враг? Ты знаешь, что мы могли бытьдрузьями?

Я сделал шаг к нему. Еще один. По лицу — или морде — фангапробежала непонятная гримаса.

— Стрелять в безоружного некрасиво, — сказал я.

Он оцепенел.

— Война отвратительна, — с воодушевлением продолжил я,приближаясь. — Твой народ ошибся…

Зря. Фанг мотнул головой и сказал:

— Прошлое вернее настоящего. Общая истина важнее личной…

Я прыгнул — точнее, прыгнул мой бронекостюм. Огненный шар сревом пронесся подо мной, и здание вдали окуталось пламенем.

Пять метров — какая чушь, если это расстояние преодолеваютне слабые человеческие мускулы, а молекулярная броня… Мои руки сомкнулись наоружии фанга, вырывая ствол, отбрасывая в сторону…

Мы прокатились по бугристой мостовой, фанг сделал несколькопопыток вырваться и затих. Я прижал его к земле, прошипел:

— Нужно поговорить, слышишь, пёс?

Лицо фанга было спокойным, безмятежным. Красивым, черт быпобрал эту красоту…

— Я ухожу, землянин, — сказал фанг. В янтарно-желтых глазахнасмешливость и печаль. — Я ушел красиво, я не хочу меняться. Спасибо.

Его руки дернулись, словно пытались подняться к лицу. И явспомнил жест предыдущего фанга…

Возможно, умереть в тот миг, когда этого захочешь —природное умение фангов. Может быть — следствие тренировок. Какая разница.

Я встал над мертвым телом. Потянулся к лежащему в метреоружию — из перчатки выстрелила металлическая лента, коснулась плазмомета ивложила его в ладонь.

— Спасибо, — устало сказал я.

Они не будут говорить со мной. Они убьют себя, если япопытаюсь их переубедить.

«Я не хочу меняться».

Мы дали им новый смысл жизни — войну. Дали, сами того незаметив. И обратно уже не заберем — трудно измениться второй раз за короткуюжизнь, трудно предать то, во что по-настоящему поверил…

Тускло-серая тень мелькнула над крышами. Я отпрыгнул всторону, еще не осознав, что увидел — вражеский катер, самонаводящийся снаряд,научившегося летать фанга…

Метрах в десяти, черным силуэтом на фоне красного пламениполыхающего дома, стояла смутно знакомая фигура. Вот она шевельнулась — и наобтягивающей тело металлической пленке блеснули блики.

— Ланс? — глупо спросил я. Больше никто не мог получить откорабля Сеятелей молекулярную броню.

Вместо ответа одетый в серую пленку поднял оружие. И в тусекунду, пока я вскидывал трофейный плазмомет, пока искал на непривычной формеприкладе спусковую кнопку, до меня наконец-то дошло: у Земли и Фанга един нетолько технический уровень, но и военная тактика.

Наверное, лишь на одном из тысяч фангов была молекулярнаяброня.

Мы выстрелили одновременно — и улицу затопила огненная река.Жар — тень того жара, что бушевал вокруг, тяжесть — тень той бури, что крушиласейчас стены домов. Я старался не думать о людях, укрывшихся за сомнительнойзащитой деревянных дверей и задернутых занавесей.

Не думать…

Я брел сквозь огонь — к фангу, принесшему смерть на этупланету, к фангу, спровоцировавшему меня на гибельный выстрел. Оружие я откинул— ничто в мире больше не заставит меня стрелять, укрывшись за непреодолимойброней.

…Стекла, опадающие желтыми каплями; шторы, вспыхивающие подударом огненной волны; двери, слетающие с петель, отвешивающие спрятавшимсялюдям смертоносные затрещины…

Вокруг нас с фангом — смерть. А мы живы.

— Доволен, Господь? — заорал я, раздвигая руками оранжевоепламя. Бронекостюм что-то настойчиво бубнил, но я уже не воспринимал егомысленный шепоток. — В тебя влились новые сущности, Бог? Человеческиестрадания, память, страх? Ты стал еще совершеннее, абсолютный разум?

Где же ты, фанг… Я огляделся — но среди пламени не былосеребристого силуэта. Неужели я ошибся — и мой враг вполне уязвим?

Из-под ног поднялась серая тень. Взмахнула рукой — мгновенноудлинившейся, превратившейся в клинок. Совершенно машинально я блокировал удар— словно в руке моей был меч. И он появился.

Атомарники скрестились — и прошли друг сквозь друга, каккулак сквозь дым. Я не успел еще ничего понять, а мечи исчезли, втянулисьобратно в наши костюмы. Молекулярная броня сама принимала решения в этомпоединке.

Мы стояли, как две оплавленные статуи на закопченноймостовой. Секунды передышки, неизбежные мгновения на то, чтобы принять решение,понять, как вести бой против абсолютно равного по силе врага… И я узналпротивника. Мутно-серая пленка меняла лицо не больше, чем солнцезащитные очки.

— Рад новой встрече, Нес, — прошептал я.

— Взаимно, Сергей с Земли, — так же тихо отозвался фанг.

Я не успел ничего придумать, просто ударил его. Скорее дажетолкнул открытой ладонью. И Нес быстрым движением подставил под удар свою руку.

Наши ладони встретились — как у играющих в «ладушки»малышей. Между сближающимися серыми перчатками полыхнуло бледное пламя. Иметалл клацнул о металл.

Мне вдруг показалось, что бронекостюмы разойдутся, пропускаянаши руки — как тогда, бесконечно длинные часы назад, когда я хлопнул по плечуЛанса…

Но броня Земли и броня Фанга не признали друг друга.

Металл костюмов вскипел грязно-белой пеной, едва ладонисоприкоснулись. Руку обжало, словно тугой резиновой манжетой. С ладонейструился вниз, разлетался в порывах ветра невесомый порошок — прахнеуничтожимой брони.