Дверь камеры скрипнула.

— Выходи-ка, — буркнул стражник. — Советник его царского величества говорить с тобой желает.

Крапивин поморщился. «Что еще за новости, — подумал он. — Советник какой-то объявился. Ясно же, что засадили меня сюда по прихоти Отрепьева, и не нужен я им ни как язык, ни для пропаганды. Или нашелся-таки умник, решил воспользоваться случаем. Нет, этого удовольствия я ему не доставлю. Не буду я под их дудочку плясать. Да и выпытать у меня что-нибудь путное вряд ли удастся. Апрель уж на дворе. С тех пор как я из лагеря выехал, диспозиция войск уже много раз поменялась. Ну да ладно, мое дело арестантское. Не я решаю, когда и с кем встречаться».

Он поднялся с лавки и двинулся в направлении, указанном стражником. Они вместе миновали двор и поднялись по широкому крыльцу в одну из изб, очевидно, служившую ранее для размещения администрации Рыльска. Стражник распахнул перед Крапивиным дверь. Тот вошел в комнату и застыл на месте. Прямо перед ним в европейском костюме с широким испанским воротником, со шпагой на боку, с аккуратно постриженной бородкой клинышком стоял Чигирев. Историк элегантным жестом приказал стражнику удалиться, и, когда дверь за спиной пленника закрылась, широко улыбнулся:

— Ну, здравствуй, Вадим.

— Как, ты здесь?! — удивлению Крапивина не было предела.

— Присаживайся, — Чигирев указал Крапивину на лавку и сам присел на краешек стола. — Я советник царевича Дмитрия. Только что вернулся из Ватикана, где обсуждались очень важные вещи касательно будущего России. Ты знаешь, пол-Европы проехал. От Львова до Рима и обратно сюда, в Рыльск.

— Что ты задумал? — Крапивин медленно опустился на указанное ему место.

— Я задумал сделать Россию богатым и свободным европейским государством. Моя задача не столь уж сложна. Надо всего лишь направить реформы Дмитрия в нужное русло и предотвратить боярский переворот.

— Так ты встал на сторону самозванца?! — воскликнул Крапивин.

— Все монархи в какой-то мере самозванцы, — философски заметил Чигирев. — Потомки тех, кто оказался сильнее и хитрее в драке за власть. Наследственные права приплели лишь позже. Да и не спасают они по-настоящему слабых монархов. Я решил, что Дмитрий ничуть не хуже старого интригана Василия Шуйского и этого властолюбца Романова. Он молод, энергичен, образован, полон желания развивать государство. Он тот, кто может на столетие предвосхитить реформы Петра и на два с половиной — преобразования Александра Второго. Право слово, это хороший шанс.

— Но с ним же поляки!

— Ошибочка, подполковник, — улыбнулся Чигирев. — Никогда поляков в его войске не было больше пятнадцати процентов. С тем же успехом можно говорить, что с Годуновым немцы. У него ведь есть немецкие и шотландские наемники даже в личной охране.

— Не говори глупостей, — возмутился Крапивин. — Он пришел из Польши. Неужели поляки поддержали его из любви к России?

— Нет, конечно. Но, если хочешь знать, король Дмитрия не поддерживает… Официально. Сейм почти единогласно отказал ему в выделении на это средств. Так что бедный Сигизмунд может лишь морально ободрить своего русского коллегу. Впрочем, и это немало. Благодаря позиции польского короля мне было легче вести переговоры с папой римским. А то, что в армии Дмитрия много поляков, так это шляхтичи частных армий. Они имеют право присоединяться к любому походу, и это вовсе не означает, что вся Речь Посполитая собирается участвовать в войне. Кстати, если хочешь знать, когда Дмитрий шел из Львова на Русь, Константин Острожский выставил заслоны и препятствовал его переправе через Днепр. Так что говорить о польской агрессии не приходится.

— А Ватикан, конечно, обещал поддержку православной Руси, — съязвил Крапивин.

— Разумеется, он потребовал поголовного окатоличивания. И я даже согласился. Но мы их обманем. Дмитрий бы сделал это и без меня, но со мной он сделает это искуснее и с большей выгодой. Как бы ни хотелось, но принести на Русь западную религию уже не получится. Да, православие создаст много проблем в будущем, при присоединении страны к общеевропейскому дому. Но, увы, сделать ничего нельзя. Насильственное изменение религии вызовет волну протестов и снижение популярности Дмитрия. Мы не можем позволить себе этого.

— Кто это «мы»? — сквозь зубы спросил Крапивин.

— Патриоты России.

— Ты и Басов?

— Басов, увы, не с нами, — заметно погрустнел Чигирев. — Я заезжал к нему в Краков на обратном пути. Он при дворе. Сильно разбогател. Пользуется влиянием. Но русскими делами заниматься принципиально отказывается. Он участвует в каких-то интригах вокруг шведского двора.

— Так уж и отказывается?..

— К сожалению, и слышать об этом не хочет, — Чигирев явно не заметил провокации в вопросе собеседника. — Говорит, что приехал сюда не исправлять историю, а жить в свое удовольствие. Шведская игра для него вроде развлечения, а русский котел кого угодно погубит. Кстати, тебе просил передать привет.

— А он знал, что я здесь сижу? — удивился Крапивин.

— Нет. Я сам о тебе узнал только через неделю после того как вернулся.

— Тогда как он мне привет передавать собирался? Он же знал, что я в войсках Годунова, а ты у самозванца!

— Не знаю, — Чигирев озадачено почесал затылок. — Сказал: «Передай привет Вадиму. Скоро его увидишь». Я и не отреагировал. Мысли другим были заняты. Наверное, он имел в виду, что война скоро кончится и мы встретимся. Я просто чуть с ума не сошел, когда услышал о том, что ты пытался убить Дмитрия. Даже не представляю, что случилось бы, если бы тебе это удалось.

— А с чего ты решил, что я хотел убить Отрепьева? — вдруг спросил Крапивин. — Может, я просто на разведку шел?

— Да заложили тебя, — снисходительно улыбнулся Чигирев. — Гонец из-под Кром еще загодя приехал с полным донесением, зачем ты идешь и от кого. Так что тебя уже ждали.

— А кто заложил?

— Василий Голицын, воевода ваш, — безразлично ответил Чигирев. — Я надеюсь, теперь ты понял, что клан Годуновых обречен. Кажется, одни только Шуйские не ждут самозванца с распростертыми объятиями. Да и те только потому, что местничали с Романовыми. Кстати, думаю именно поэтому под руководством Дмитрия Шуйского войско вдруг стало активно воевать с нами. Все остальные готовы переметнуться к нам при первой возможности. Кто-то торгуется, кто-то выжидает, вроде Мстиславского. А Голицын нам еще во время львовского стояния обещал помогать, так-то.

Крапивин крякнул. Нельзя сказать, чтобы известие его сильно поразило, но общая картина стала куда яснее.

— Ладно, зачем звал? — спросил он наконец.

— Вадим, переходи к нам, — предложил Чигирев. — Надеюсь, теперь ты понял, что это не иностранное нашествие, а гражданская война. И в наших с тобой силах закончить ее побыстрее и малой кровью. Мы с тобой знаем, как будут развиваться события на четыреста лет вперед. Мы можем сделать Россию передовой державой уже сейчас. Подумай, какие открываются перспективы. Я же знаю, ты хочешь добра этой стране. Ты и на покушение пошел во имя нее. Но ты ошибся. Ее будущее связано не с Годуновыми, а с потомками Дмитрия.