– Кажется, я выпила лишнего. – Миссис Коун встала, повернулась, а потом ее стошнило в песок. Доктор Коун бросился к ней. Одной рукой он перехватил ее густые рыжие волосы, а другой придерживал за плечо, чтобы она не упала лицом в собственную рвоту.

Шеба взяла меня за руку и подняла на ноги. Джимми тоже встал, и мы втроем тихо ушли.

Я вошла в кухню следом за Джимми и Шебой. Джимми открыл воду, наклонился над раковиной и стал пить прямо из-под крана. Шеба села за стол. Она посмотрела на меня и похлопала стул рядом со своим.

– У нас еще остался попкорн? – спросил Джимми.

– Да, в буфете, – сказала я. – Сейчас достану.

– Я сам. – Джимми открыл буфет, а я села на стул рядом с Шебой.

Джимми притащил коробку попкорна к столу и сел напротив меня и Шебы. Зачерпнув пригоршню сладких зерен, он протянул коробку мне. Я набрала полную ладонь с горкой, размером с полноценный снежок. Шеба сунула руку в коробку и сделала то же самое.

– Да уж. – Джимми потянулся к попкорну. Взял еще горсть.

– И не говори. – Шеба забрала у него коробку и вывалила зерна на стол.

– Нет, правда, какого хрена? – Джимми снова перехватил коробку.

– Вот именно. Бедный Ричард.

– Вы думаете, миссис Коун хочет уйти от доктора Коуна? – Я взяла коробку у Джимми и подсыпала еще попкорна в горку Шебы.

– Кто ж ее знает. – Джимми потянулся через стол и придвинул коробку ближе к себе. – Но даже если они останутся вместе, этот маленький моноспектакль оставит болезненный след.

– Но сказанного не воротишь. – Шеба выудила из груды попкорна слипшийся кусочек с орехом и отправила его в рот.

– И зубную пасту в тюбик не засунешь. – Джимми встряхнул коробку, собирая остатки со дна в один угол, чтобы затем высыпать крошки себе в ладонь.

– Куда планируешь поступать? – спросила у меня Шеба, как будто мы обсуждали школу, а не трещащий по швам брак Коунов.

– Я давно уговаривала родителей свозить меня в Нью-Йорк, но они не любят Нью-Йорк, вот я и решила, что, видимо, единственным способом увидеть этот город для меня будет поступить там в колледж.

– Я не закончил даже среднюю школу, – сказал Джимми. – Учеба – это не мое.

– И тем не менее, я не знаю никого, умнее тебя, – сказала Шеба. Она взглянула на меня. – Он постоянно читает, если ты не заметила. Книги по истории, биографии, художественную литературу.

Я заметила.

– А вы учились в колледже?

– Я училась в Калифорнийском университете – я не могла покидать Лос-Анджелес, потому что мы снимали там шоу. Но нормального студенческого опыта у меня не случилось. Меня узнавали, таскались за мной по всему кампусу. И я не верила никому, кто якобы хотел со мной дружить. Даже профессора писали мне записки в духе «Встретимся в моем кабинете и обсудим вашу работу». Мне всегда казалось, что большинству из них просто хотелось покрутиться вокруг знаменитости.

– Как Бонни, – сказал Джимми. Мы с Шебой посмотрели на него.

– Я думаю, миссис Коун вы действительно нравитесь, – заметила я.

– Не сомневаюсь, что так и есть. И она мне нравится. Но сложно поддерживать здоровые дружеские отношения, когда один человек хочет иметь все, что есть у другого. – Шеба ткнула ногтем в груду попкорна, очевидно, выискивая самые вкусные кусочки.

Джимми встал, поцеловал Шебу в губы, а потом меня в макушку. Он вышел из кухни и через несколько секунд вернулся с гитарой.

– Как вы на это смотрите?

Джимми стал наигрывать незнакомую мне мелодию. К тому времени я уже выучила все его песни, так что, видимо, эта принадлежала кому-то другому. Шеба подпевала, и когда они пошли на второй круг, я уже знала слова и пела с ними хором:

– Я пьян и не могу найти дорогу домой…[38]

– Хорошая песня, – сказала я, когда мы закончили. – Это вы написали?

– О, если бы. Это написал Стиви Уинвуд.

– Мы обязаны сводить тебя в магазин пластинок, – решила Шеба. Она встала, подошла к буфету и достала оттуда непочатую коробку попкорна.

Джимми начал новую песню. Перед каждой строкой он произносил слова вслух, подсказывая мне. Шеба пела основной мотив, а мы с Джимми пели гармонию. Я чувствовала, как наши голоса дрожат в воздухе, идеально сбалансированные, как половинки математического равенства.

Доктор и миссис Коун не стали входить через пляжную дверь, но я слышала, как открылась и закрылась входная. Это было поздно, когда уже закончилась вторая коробка попкорна. Мы с Шебой и Джимми пели всю ночь напролет – иногда по три-четыре раза одну и ту же песню, чтобы я успела разучить ее как следует. Около четырех утра Джимми отложил гитару, и мы легли спать.

Иззи, как обычно, проснулась еще до семи.

– «Птички в гнездах»? – спросила она.

– Полежи со мной рядышком пару минуточек. – Мои веки были словно залиты цементом.

Она заползла ко мне в постель, и я прижалась к ней всем телом, будто мы были сложенными одна в одну ракушками.

– Почитаешь мне книжку?

– Давай ты посмотришь на книжку, а я посплю еще двадцать минут. А потом мы встанем, и я приготовлю тебе «птичку в гнезде».

– Хорошо. – Иззи не пошелохнулась, чтобы взять книгу. Она просто лежала рядом, тихая и теплая, как свернувшийся калачиком котенок. Я подумала о докторе и миссис Коун с легким чувством вины за то, что мало вспоминала о них прошлой ночью. Я хотела, чтобы в их браке все было мирно и гладко, чтобы Иззи могла расти в этом замечательном доме с обоими родителями под одной крышей. Я поклялась, что, как няня, сделаю все от меня зависящее, чтобы Иззи всегда чувствовала себя любимой и защищенной.

– Двадцать минут уже прошло?

– Нет. Две минуты прошло.

– А двадцать минут – это сколько?

– Это тысяча двести секунд. Сосчитай до тысячи двухсот. Минус сто двадцать секунд, которые уже прошли. – Я знала, что мне удастся снова заснуть, если мне дадут хотя бы минуту тишины.

– Сколько будет тысяча двести секунд минус сто двадцать секунд?

– Эм-м… одна тысяча… гм… одна тысяча восемьдесят секунд. Сосчитай до тысячи восьмидесяти.

– Хорошо. Один. Два. Три…

Иззи досчитала до восьмидесяти пяти, а затем повернулась в моих объятиях так, что мы оказались лицом к лицу. Я чувствовала ее теплое дыхание на кончике своего носа. Чувствовала, как она вперилась в меня взглядом. Она так хорошо вела себя – молчала, почти не шевелилась, дышала глубоко и спокойно. Я открыла глаза и