Фредди немного приободрился от похвалы.

– Два дня назад я обедал у Карлайлов. Мисс Карлайл попросила меня написать и ее портрет. Мы, наверное, начнем со следующей недели.

– Вот видишь, она очень высокого мнения о твоем таланте.

– Но она предупредила, что раскритикует меня в пух и прах, если я не угожу ее вкусу, – улыбнулся юноша. – Ты знала, что она посетила выставку импрессионистов? А я-то все время думал, что из всех моих знакомых только ты ценишь их работы.

Джиджи вскочила со стула как ужаленная. Фредди тоже с перепугу поднялся на ноги.

– Что? Что случилось? Ты расстроилась из-за мисс Карлайл? Надо было сначала спросить у те…

– Нет-нет. – Джиджи покачала головой. – Мисс Карлайл тут ни при чем. – Если бы! Если бы только у мисс Карлайл с Фредди намечалась амурная история!.. – Дело во мне. Давно надо было тебе рассказать: я вообще ничего не понимаю в импрессионизме.

– Но я ни у кого не видел такой великолепной коллекции, как у тебя. Ты…

– Я купила ее всю целиком. Скупила три частные галереи, потому что Тремейн восхищается импрессионистами.

Фредди посмотрел на нее так, словно она только что объявила, что королева Англии всех своих девятерых детей зачала на стороне.

– Но значит, ты… неужели ты…

– Да, я его любила. Мне нужен был не только его титул. Но я оступилась, и наш брак разрушился. – Маркиза сделала глубокий вдох. – Прости, что не рассказала тебе раньше. Мне очень жаль. Прости, пожалуйста.

Фредди сглотнул, отважно пытаясь переварить услышанное. Откашлявшись, хотел что-то сказать, но так ничего и не сказал.

Маркиза в волнении закусила губу. Господи, что ответить, если Фредди спросит, любит ли она мужа по-прежнему? Она не могла ему врать – только не в эту минуту Но заставить себя взглянуть правде в глаза она тоже не могла. Ей не совладать с малодушным страхом перед любовью, той самой любовью, от которой она бежала все эти десять лет.

Фредди же смотрел на нее в полной растерянности. Затем уставился на свои ботинки и, сунув руку в карман, принялся теребить цепочку часов.

– Ты… ты правда ничего не понимаешь в импрессионизме?

Джиджи не знала, то ли смеяться от облегчения, то ли плакать. Наверное, Фредди любил не столько ее саму, сколько ее картины.

Она указала на полотно прямо за его спиной – пейзаж, изображавший голубое небо, голубую воду и деревенские хижины с желто-оранжевыми крышами и стенами цвета овсянки.

– Ты знаешь, чья это картина?

Фредди взглянул на картину.

– Конечно, знаю.

– А я – нет. Или уже не помню. Я купила ее вместе с другими. – Маркиза коснулась ладонью его щеки. – Ох, Фредди, прости меня. Я…

Внезапно она замерла. Потом медленно, словно сзади стоял вооруженный ножом убийца, отняла руку от щеки юноши и повернулась лицом к двери. Там, прислонившись к дверному косяку, стоял ее муж.

Сердце Джиджи подпрыгнуло. Подпрыгнуло от неподдельной радости.

– Здравствуйте, леди Тремейн, – кивнул Камден. – Рад вас видеть, лорд Фредерик.

Ее радость мигом сменилась угрызениями совести. Какая же она негодяйка! Она совершенно забыла о Фредди, словно его здесь и не было. Вообще никогда.

Юноша неловко поклонился.

– Здравствуйте, лорд Тремейн.

Джиджи не нашла в себе сил, чтобы ответить на приветствие мужа. Ей только смутно вспоминалось то время, когда она была твердо уверена, что развод станет ключиком, который отопрет дверь к ее счастью; когда она самонадеянно полагала, что сумеет раз и навсегда обрубить связь с прошлым.

Ну почему она не просчитала всего заранее? Почему раньше не поняла, что затевает битву, в которой вполне может потерпеть поражение?

И с какой стати Камден перевернул все с ног на голову? Почему вдруг решил признать и свою вину?.. Да к тому же еще спросил, не хочет ли она начать все сначала, с чистого листа! Он что, сошел с ума?

Или это она сошла с ума?

– Я… я как раз собирался уходить, – пролепетал Фредди.

– Оставьте, лорд Фредерик. Не стоит из-за меня смущаться. Друзьям леди Тремейн всегда рады в этом доме, – Камден был сама учтивость и любезность. – Я оставлю вас, с вашего позволения. Устал с дороги.

Когда маркиз ушел, Фредди повернулся к Джиджи и пробормотал:

– Думаешь, он видел, как мы…

– Уверена, что не видел. – Она бы почувствовала. Вероятно, Камден пробыл здесь несколько секунд, не более.

– Ты действительно уверена?

– Абсолютно. И вообще тебе не следует опасаться Тремейна. Ты напрасно беспокоишься.

Фредди взял ее за руки.

– То-то и оно, что я… Я беспокоюсь не об этом. Чем больше времени он проводит рядом с тобой, тем меньше у него желания тебя отпускать. Тебе так не кажется?

Нет, все как раз наоборот. Чем больше времени она проводит с Камденом, тем меньше вероятность, что она отпустит его.

Маркиза потрепала Фредди по руке.

– Не тревожься, милый. Никто меня у тебя не отнимет.

Она сделала правильный выбор. Правильный. Вот только обещания, которыми она успокаивала Фредди, даже ей самой показались глупой болтовней.

Камден сорвал с себя галстук и кинул его на кровать. Затем пересек всю комнату и ополоснул лицо холодной водой. Она прикасалась к другому. Да еще так нежно, так ласково! Что еще она с ним делала?

Тремейн отшвырнул полотенце и поймал взглядом свое отражение в зеркальце над умывальником. Лицо его выражало такую же радость, какую испытывали жители Парижа накануне взятия Бастилии, когда им объявили, что грядет сражение не на жизнь, а на смерть.

Опустив руку в таз, он обдал зеркало фейерверком брызг. Капли покатились по блестящему стеклу, размывая очертания лица, которое враждебно смотрело на него немигающим взглядом.

Камдена злило ее упрямство. Надо признать, он поторопился с предложением начать все заново. Но с тех пор прошел целый месяц – у Джиджи было время все обдумать. Для него было совершенно очевидно: ее место рядом с ним, а не с лордом Фредериком. Неужели она не понимала этого?

Однако собственное упрямство злило Тремейна еще больше. Да, она поступала глупо, но по крайней мере честно и последовательно. Она не уставала твердить, что переплывет пролив зимой – только бы выйти замуж за Фредди. Почему же он не мог этого принять? Почему продолжал мечтать, надеяться и строить планы?

Камден подошел к своему чемодану и задумался: стоит ли вообще его открывать? Он ведь не случайно вернулся в Англию. Через неделю «Кампания» отплывает в Нью-Йорк. А он сегодня увидел более чем достаточно.