– Ты тогда еще даже не родилась, Стелла! – воскликнул Бубу. – Какое к тебе-то это все имеет отношение?

Стелла ворвалась в кабинет Жюли.

– Твой отец здесь?

– Да. А что?

– Мне нужно с ним поговорить.

– Но он сейчас не один.

– А мне плевать на это!

– Ну подожди хотя бы, когда посетитель уйдет!

Стелла не стала садиться. Стояла, переминаясь с ноги на ногу. Сжаты кулаки в карманах, глаза мечут громы и молнии.

Жюли, уютно устроившись в кресле, потянулась и тихонько произнесла:

– Стелла… Ну вот и все сложилось… Он признался. И подарил мне шкатулку.

– Ты о ком?

Жюли, разинув рот, уставилась на нее.

– Ну как… О Жероме!

– А, о Жероме…

– Но что с тобой такое?

– Ничего. Ну и что дальше, – спросила она вяло, словно из вежливости.

И пристукнула в нетерпении ногой по краю стола.

– Что случилось?

– Да нет, все хорошо. Ну чего, давай уже, рассказывай!

– Ты, похоже, не расположена слушать… Ты уверена?

– Ядрена корень! Жюли! Да рожай же уже! Я все равно жду в любом случае, так что…

Жюли поправила очки, потянула за рукава свитера, покраснела.

– Ну, он пришел ко мне…

– Кто пришел?

– Да Жером же! Я не знаю, зачем я тебе все это рассказываю, ты меня не слушаешь.

Она вновь погрузилась в бумаги. Изобразила, что занята расчетами.

– Ну извини. Давай. Тебе же страх как хочется рассказать.

– Да, это точно.

Жюли улыбнулась, дернула плечами:

– Он вошел, поставил пакет с подарком на мой стол и сказал: «Держи, это для тебя!» И потом убежал на всех парах.

– И что дальше… – спросила Стелла, которая не сводила глаз с кабинета Эдмона и сходила с ума от волнения.

– Это была подарочная шкатулка «абсолютная красота». Там было все: духи, дневной крем, ночной крем, всякие принадлежности для душа и волос. И даже красивая вышитая салфеточка! Недешевая вещь, скажу я тебе. Стелла, ты была права, это я – его возлюбленная!

– Ну что ж, тем лучше! Я очень рада за тебя.

– А на вид не скажешь.

Стелла посмотрела на Жюли. На ее лице отражалась чистая, неприкрытая радость.

– Да я просто в ярости! Я не могу больше терпеть их вранье, я не выношу больше секретов, нужно, чтобы они все перестали мне лгать!

– Ты поэтому хочешь повидаться с моим отцом?

– Да. Потому что он – король лгунов!

Леони слушала шаги в коридоре. Она уже узнавала почти всех. Вот идет сын дамы из палаты напротив, который пришел после работы, а это отец юной девушки из палаты 145, который каждое утро приносит ей рогалики, а это женщина, которая на обед таскает мужу еду в силиконовых контейнерах. Она различает шарканье их подошв и знает, где какие остановятся.

Но иногда она не узнает, чьи это шаги, и в тревоге съеживается под одеялом.

А что, если это он?

В этот день она не распознала звук шагов. Кто-то неизвестный. Она судорожно сжала пальцы под одеялом.

Шаги приближались. Тяжелые шаги. Подметки слегка прилипали к земле и поскрипывали. Должно быть, это тяжелая обувь, рабочие ботинки.

Она спряталась под одеялом.

Человек остановился перед ее дверью.

Постоял, переминаясь с ноги на ногу.

Он хочет убедиться, что никого нет рядом. Он хочет войти и утащить ее отсюда. Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла издать ни звука. Она разучилась кричать.

В дверь постучали. Она не ответила.

Ручка двери медленно повернулась.

* * *

На пороге стоял Эдмон Куртуа.

– Эдмон! – с облегчением пробормотала она. – Ты меня напугал!

– Прости, пожалуйста. Я не хотел. Я вроде предупредил Стеллу, кажется.

– Да, я просто забыла…

Леони жестом пригласила его присесть. Она выпрямилась, поправила волосы, застегнула верхнюю пуговицу пижамы, куснула губы и наконец посмотрела на Эдмона.

Он сел на кресло возле ее кровати. Расстегнул куртку, которая его стесняла. Провел рукой по волосам. Слегка расслабил галстук. Заломил пальцы, положил руки на живот, опять начал крутить пальцы, опять оставил их в покое.

– Ох, Леони! Как же давно мы не виделись!

– Да. Мы оба изменились, правда?

Он плотный, оплывший, лицо усеяно веснушками, редкие волосы стали какого-то грязновато-блондинистого оттенка. Выглядел он неухоженным. Тем не менее у него красивый дом, он живет с женой и дочерью. Но, похоже, он не предпринимает никаких усилий, чтобы им понравиться. Такой старенький мальчик, судя по виду. Он, впрочем, всегда так и выглядел – немного неряшливый, немного уставший сам от себя. Но при этом решительный, умный, образованный. И неуклюжий, неловкий. Странный человек. Похоже, что он двигался вперед с тормозом, зажатым в кулаке.

Она вспомнила, как он лежал рядом с ней в то время, как Рэй в соседней комнате болел за свою любимую футбольную команду, глотая одно пиво за другим. Это была типичная холостяцкая комната. Электрическая лампочка свисала с потолка и освещала все безжалостным светом. Она закрыла рукой глаза, чтобы не ослепнуть.

– Я приходил сюда как-то раз, чтобы охранять тебя. Но ты тогда спала.

– А, надо же… – ответила она, смутившись. – И ты смотрел, как я спала?

– Да.

– А…

Когда он ложился на нее в этой маленькой комнате, она видела белое плечо Эдмона, поросшее белыми волосами. Он сколько угодно мог быть милым, уважительным, но она не могла отогнать мысль: почему всегда мужчины оказываются сверху? Потому что они весят больше, чем мы? Или они так привыкли уже?

– А ты тут неплохо обустроилась.

– Спасибо доктору Дюре.

– Значит, он вернулся на службу?

– Да. Почему ты спрашиваешь? Он вроде все время был здесь.

– Да были там небольшие неприятности. Нет, ничего серьезного. Я рад, что он вновь вернулся на свое место.

– Он очень замкнутый. Я редко его вижу.

– У него много работы.

– Прямо как у тебя. Ну и как, дела идут?

– Было трудновато, но мы справились. У нас все-таки сырье. Приходится бороться. Я часто езжу за границу.

– Да, я знаю. Стелла мне говорила.

– Стелла – хорошая девочка.