— Тогда мы обложим храмы налогом и дадим золото, чтобы собрать войско! — парировала Нефертити. — Эхнатон уже поклялся, что наше войско построит Амарну. Он думает, что благодаря этому наши имена войдут в вечность. Я никак не могу этому помешать.

— А ты? — проницательно поинтересовался отец. — Ты тоже думаешь, что благодаря этому ваши имена войдут в вечность?

Нефертити остановилась у жаровни. Следы гневной вспышки изгладились с ее лица.

— Возможно.

— Эхнатон встречался с Майей? — спросил отец.

— Майя сказал, что это займет шесть лет. Сперва они построят главную дорогу и дворец. Эхнатон хочет переехать уже в тиби.

— Так скоро? — не удержался отец.

— Да. Мы поставим там шатры и сможем наблюдать за стройкой от начала и до конца.

Мы потрясенно уставились на нее.

— Ты собираешься жить в шатре? — до грубости откровенно спросила я. — Ты, с твоей любовью к дворцовой роскоши?

— А старики? — спросил ее отец. — Что будут делать они, когда настанет сезон половодья, а с ним холода?

— Они могут остаться здесь и приехать, когда дворец будет готов.

— Отлично. Значит, я останусь.

Нефертити посмотрела на него с изумлением.

— Ты должен ехать! Ты — казначей!

— А там будет сокровищница? Достаточно надежное укрытие, в котором можно будет хранить золото?

Его слова возмутили Нефертити.

— Эхнатону не понравится, что ты остаешься при сокровищнице, — предупредила она. — Причем не только ты, но еще и его мать.

Отец встал.

— Значит, ему придется как-то с этим примириться, — сказал он и стремительно вышел из покоев.

Перет. Сезон роста

Царские баржи подготовили для плавания на юг. Панахеси и Кийя должны были плыть на собственном судне, которому дали имя «Ослепительный Атон». Я стояла на пристани и расспрашивала сестру, как Эхнатон узнает, какое именно место подходит для возведения города.

— Очевидно, оно должно быть неподалеку от Нила, — огрызнулась Нефертити. — Между Мемфисом и Фивами, в таком месте, где не строил еще ни один фараон.

Она злилась на меня за то, что я отказалась ехать с ней, а отец не стал меня заставлять.

Когда баржи подняли паруса, на ветру зареяли вымпелы с изображением Атона. Сотни солдат и рабочих отправлялись в путь. Они должны были остаться в пустыне, чтобы начать строить Амарну. Я помахала Нефертити с пристани, но она лишь сердито посмотрела на меня, а махать не стала. Когда баржи скрылись из виду, я отправилась в сад, поискать семян. В новом городе тоже нужно будет посадить сады…

Какой-то дворцовый слуга наблюдал за мной из тени сикомора, потом подошел ко мне.

— Госпожа, может, тебе помочь? — Схенти пожилого слуги было в земле, и под ногти тоже набилась земля. Настоящий садовник. — Ты — сестра главной жены царя, — сказал он. — Та самая, к которой женщины ходят за лекарствами.

Я посмотрела на него с удивлением:

— Откуда ты…

— Я видел травы, которые растут у тебя в горшочках, — признался он. — Все они — лекарственные.

Я кивнула:

— Да. Иногда кто-нибудь из женщин приходит ко мне за помощью.

Садовник улыбнулся, как будто знал, что случается это вовсе не иногда, что временами по шесть-семь женщин в день заглядывают ко мне за травами, которые Ипу добывает для меня на рынках. Мои горшки были не настолько велики, чтобы вместить все растения, которые мне хотелось бы выращивать, но остальное Ипу отыскивала у хлопотливых торговцев на пристани. Я посмотрела на царский сад и вздохнула. В бескрайней пустыне между Мемфисом и Фивами зелени не будет. И кто знает, когда там появится рынок, на котором можно будет купить листья малины или акации? Я посмотрела на золотарник и морингу. В Амарне не будет ничего, кроме травы и кустов тамариска.

— Можно, я возьму с собой несколько черенков?

— Для нового города Амарны, госпожа?

Я отступила на шаг и посмотрела на старого слугу повнимательнее.

— Ты многое слышишь в своем саду.

Старик пожал плечами.

— Военачальник любит иногда заходить сюда, и мы с ним беседуем.

— Военачальник Нахтмин? — быстро переспросила я.

— Да. Он заходит из казарм, госпожа. — Садовник посмотрел на юг. Я проследила за его взглядом и увидела в той стороне ряд приземистых зданий. — Он любит посидеть здесь под акациями.

— Почему? Что он здесь делает?

— Иногда мне кажется, что он чего-то ждет, госпожа. — Старый слуга внимательно взглянул на меня, словно что-то знал, но не хотел говорить. — Но в последнее время он бывает редко. В последнее время военачальник очень занят.

«Занят сокрушением храмов Амона», — подумала я. Действительно ли садовник имел в виду именно это? Я посмотрела на него повнимательнее, но долгая практика сделала его лицо непроницаемым.

— Как тебя зовут? — спросила я старика.

— Амос.

— А ты знаешь, где сейчас военачальник?

Амос широко улыбнулся.

— Думаю, госпожа, военачальник сейчас со своими солдатами. Они стоят у дворца и поддерживают порядок среди явившихся просителей.

— Но ведь фараон уехал.

— Просители пришли к великому визирю Эйе. Не желает ли госпожа, чтобы я отвел ее к военачальнику?

Я задумалась на мгновение, представив, как взбесилась бы Нефертити, узнав, что я собралась увидеться с Нахтмином.

— Да, отведи меня к нему.

— А черенки? — спросил садовник.

— Можешь оставить их Ипу, моей личной служанке.

Садовник собрал свои инструменты и зашагал к воротам Мальгатты. Мы подошли к большой арке в конце сада, а то, что обнаружилось за ней, больше всего напоминало птичий рынок в Ахмиме. Просить милости нового фараона пришли самые разные люди. Тут были женщины с детьми, старики с ослами, мальчишка, играющий с сестрой в салочки среди утомленной жарким солнцем толпы.

Я даже попятилась от удивления.

— Тут всегда так?

Садовник стряхнул грязь со схенти.

— Скорее да. Конечно, — добавил он, — теперь, когда Старший скончался, просителей стало больше.

Мы пересекли забитый людьми внутренний двор и увидели, что люди стоят и дальше, насколько хватает взгляда. Там были и богатые женщины с мелодично позванивающими золотыми браслетами на руках, и бедные женщины в отрепьях, сердито одергивающие детей, которые носились вокруг них. Амос провел нас в тенистый угол под дворцовой крышей, где не умеющие себя вести сыновья знатных женщин боролись в грязи. На нас они не обратили никакого внимания. Один мальчишка даже закатился мне на ноги, испачкав сандалии пылью.