class="p1">Все, не исключая и самого инфернального арестанта, воззрились на вновь вошедших с любопытным недоумением. На пороге застыл круглобокий коротышка с обритой головой и маленькими подвижными глазками. Он был одет с иголочки, однако одежда, дорогая и явно пошитая на заказ, выглядела настолько старомодной, что легко можно было вообразить на его голове парик – аксессуар безвозвратно ушедшей эпохи. За ним с ноги на ногу переминался доктор Нестеров.

В ведение именно этих двух людей временно перешла усадьба Арсентьевых. На период следствия. Начальник курганской полиции распоряжался по части уголовного дознания, Вадим Сергеевич производил дознание анатомическое. Иначе говоря, вскрытие.

Прочие весь минувший день, как уже поминалось, томились в ожидании, находясь под домашним арестом, и привлекались к содействию по мере необходимости. Давали пояснения, участвовали в иных процессуальных действиях. Все это продолжалось невыносимо долго и казалось, не закончится никогда. И вдруг – общий сбор!

Настало время огласить результаты сыска. Все замерли в предвкушении. Даже Софья Афанасьевна перестала всхлипывать и уставила на полицейского чиновника влажно поблескивающие глаза. Вот сейчас Антон Никодимович картинно укажет пальцем на Фалька и вслух произнесет его имя, придав неоспоримому факту силу официального признания. Интриги, конечно, не получится, но хорошо, если бы вердикт прозвучал эффектно!

Частный пристав не подкачал. Он неторопливо прошелся вдоль высоких окон и остановился подле фехтмейстера. Затем водрузил пухлую короткопалую руку ему на плечо, уютно почмокал губами и раскатисто изрек, обращаясь вроде бы к стражнику, но так, чтобы слышали все:

– Шадрин, голубчик, немедленно освободите этого господина из-под стражи. Он совершенно ни в чем не виновен-с!

Сказанное действительно произвело изрядный эффект. Эффект разорвавшегося пушечного ядра.

***

– То есть как это, не виновен!? – взвился со стула Холонев, к которому первым вернулся дар речи. – Воля ваша, господин титулярный советник, но все мы видели, что произошло. Иван Карлович преступнейше умертвил князя Арсентьева прямо на наших глазах! Там, на арене.

– То-то и оно, милостивый государь, вы совершенно верно говорите. Их сиятельство был преступнейше умерщвлен на глазах сего почтенного общества. Так?

Приказчик озадаченно сдвинул брови, заподозрив, что над ним издеваются. Антон Никодимович тоже нахмурился и покачал перед собой указательным пальцем.

– Я вам сделал вопрос, Владимир Матвеевич. Потрудитесь, пожалуйста, ответить. Так или нет?

– Ну, так…

– Так-с! Отменно-с! Вам, при вашей удивительной проницательности, полагаю, нетрудно будет справиться еще с одним вопросом. Скажите, господин Охолонев…

– Холонев.

– Простите?

– Моя фамилия: "Холонев". Без "О".

– Вот как-с! Извините старика, друг мой. Я, бывает, недослышу. Должно быть, это от возраста. Но не будем отвлекаться от дела. На чем мы остановились? Ах, да-с! Скажите, часто ли вам приходилось видеть, как люди умирают, и притом почти моментально, от пореза на руке? Пусть глубокого, но все-таки пореза!

Владимир Матвеевич открыл было рот, но тут же закрыл, вовремя сообразив, что вопрос риторический. Сие не укрылось от следователя и в его глазах заискрился веселый огонек.

– Не трудитесь отвечать, государь мой. Боюсь, что истина очевидна. Помереть от пореза, сиречь царапины, можно только и исключительно при условии попадании туда некоторого количества яда.

За столом немедленно зашуршали, зашевелились. Полицейский предупредительно вскинул ладонь – после, мол, после! Сперва закончу мысль, вопросы зададите потом. Если останутся.

– И теперь, принимая во внимание сии сокровенные знания, приобретенные нами в результате невероятной работы ума, зададимся вопросом в третий раз. Что обеспечит себе отравивший шпагу дуэлянт, если уязвит своего соперника в часть тела, поражение которой обыкновенно не вызывает мгновенную смерть? Да еще и на глазах у свидетелей?

– Победу? – неуверенно предположил черноволосый приказчик.

Антон Никодимович воздел очи горе.

– Эшафот.

Судя по выжидательным взглядам окружающих, сказанного было не достаточно. Требовались дополнительные пояснения. Пристав устало вздохнул и поискал взглядом свободный стул. Кажется, это надолго.

Усевшись так, чтобы видеть каждого из присутствующих, Поликарпов бросил на доктора выразительный взгляд. Тот улыбнулся в аккуратно закрученные усики и вполголоса обронил:

– Пушкин.

– Благодарю, друг мой, – коротышка энергично закивал лысой головой. – Воистину, удачный пример, дамы и господа. Простой и точный-с! Все мы, конечно, помним недавнюю трагедию, оборвавшую земную юдоль Александра Сергеевича. Сколько с тех пор минуло лет? Два? Три? А, впрочем, не суть важно.

Пристав облизнул пересохшие губы, и потянулся было к кофейнику, но вдруг передумал.

– Так вот-с, если не считать смертельного результата и воспоследовавшего за ним заката российской поэзии, то была самая обыкновенная дуэль. Ни тебе стрельбы через платок, ни, упаси Господь, ядовитых шпаг. А потому виновник не был, как следует, наказан. Согласно действующему Своду Законов, смерть, причиненная одним лицом другому посредством дуэли, формально приравнивается к уголовному преступлению, однако фактически со времен Петра Великого за сие правонарушение не понесла кары не единая живая душа. Дескать, что тут поделаешь – поединок чести! Пожурят-пожурят, да и отпустят на все четыре стороны. Ну, может, понизят в чине или, на худой конец, отправят в ссылку. Право, пустячок-с!

– Я, кажется, поняла, – с задумчивым видом сказала пани Листвицкая. – Господину штаб-ротмистру, пожелай он и впрямь убить бедного Дмитрия Афанасьевича, вовсе незачем было городить город и наносить на клинок яд. Довольно просто заколоть соперника на дуэли. Тем паче, что сам он является мастером фехтовального ремесла. Вдобавок, много моложе князя. Согласитесь, господа, сие само по себе – есть гарантия успеха. К чему в таких обстоятельствах дополнительные сложности? И потом, общественное порицание, сопутствующее всякой сатисфакции, совсем не то же самое, что уголовное наказание, предусмотренное за преднамеренное и расчетливое убийство!

– Браво, браво, браво, браво! – захлопал мясистыми ладонями Антон Никодимович. – Правда, у нас в России, принято говорить "городить огород", а не "город", но во всем остальном вы, сударыня, совершенно правы-с! Снимаю шляпу. Стыдитесь, господа, дама утерла вам нос.

Холонев покосился на петербуржца, тот по-прежнему сидел в углу с безучастным видом, словно происходящее его нисколько не касалось. Разве что взгляд стал менее затравленным. Приказчик с сомнением закусил губу, он явно не желал верить в невиновность этого человека.

– То есть, вы хотите сказать, что кто-то смазал шпагу Ивана Карловича ядом и прихлопнул князя Арсентьева чужими руками?

Полицейский рассеяно кивнул и блаженно потянул носом аромат только что сваренного кофе. Воспользовавшись паузой, он быстро наполнил изящную фарфоровую кружку. В этот момент Софья Афанасьевна, до которой, как видно, только сейчас дошел смысл слова "прихлопнул", громко всхлипнула и приобрела настолько растерянный вид, что пристав, не задумываясь, протянул ей приготовленный для себя напиток. Это немного успокоило девушку.

Не замечая укоризненных взглядов, Владимир Матвеевич спросил, прищурив черные разбойничьи глаза:

– А откуда злоумышленник мог знать, какую шпагу выберет