И ему приснился странный сон: летит по небу адъюнкт, Атч-ытагын выставил руку, адъюнкт уменьшился, сел Атч-ытагыну на ладонь, Атч-ытагын убрал руку за пазуху, адъюнкт пропал! Капитан сразу вскочил и осмотрелся. Адъюнкт сидел в углу на своём месте и смотрел на капитана. И капитан вдруг подумал, что у адъюнкта совсем не растёт борода, она даже у покойников растёт, а вот у адъюнкта щёки гладкие, и из них торчат клыки, что это значит? И только капитан так подумал, как адъюнкт весь подался вперёд и начал шептать по-чукочьи. Шептал и оглядывался по сторонам, смотрел, проснулись ли другие. Но другие спали крепко и его не слышали. Адъюнкт очень волновался, говорил быстро, захлёбываясь, а капитан ничего не понимал! Тогда адъюнкт махнул рукой и замолчал. Капитан подождал и сказал:

– Гриша. Григорий, – и указал на адъюнкта.

Адъюнкт отрицательно покачал головой, ткнул себе в грудь пальцем и вполне отчётливо ответил:

– Харгитит.

– Харгитит, – повторил капитан и показал наверх, на потолок.

Но адъюнкт его уже не слушал, и даже не смотрел в его сторону, а быстро поднялся и стал вертеть головой так, как будто искал кого-то.

И почти сразу же послышалось, как снизу засвистели. Свистели очень громко, с переливами. Капитан вскочил и закричал:

– Подъём! В ружьё!

Солдаты быстро просыпались, вскакивали, хватали ружья и лезли вон из пещеры. Капитан, расталкивая всех, вылез вперёд и увидел, что внизу, на пустоши, стоит чукча с бубном. Чукча был похож на Харгитита, и также бубен, судя по узорам, был тот же самый, харгититов. Что за чертовщина, лихорадочно подумал капитан, тот бубен сгорел вместе с ярангой, и тот Харгитит убит, а откуда взялись эти?! А снизу уже кто-то стрельнул по шаману, но, конечно, промахнулся. Потом начали стрелять другие. А этот чёрт его знает откуда взявшийся шаман вдруг подпрыгнул, махнул бубном, ударил в него колотушкой и начал плясать. Плясал он очень быстро и ловко! Бубен гремел как гром! Колотушка выбивала искры! Наши стреляли по шаману, пальба стояла просто неумолчная, но шаману было хоть бы хны! И вдруг немо завыл адъюнкт! Солдаты держали его, а он вырывался! А тут ещё Пыжиков пнул капитана в бок и выкрикнул:

– Отойдите, ваше благородие! Не лезьте под руку!

И сразу же шагнул вперёд, быстро прицелился и выстрелил! От шамана только клочья полетели! Как от ворона, подумал капитан. Шаман упал и лежал на пустоши, рядом с ним валялся харгититов бубен. Никто уже больше не стрелял. Адъюнкт тоже как будто успокоился. Теперь он лежал на земле, и его крепко держали солдаты. Вот и хорошо, подумал капитан и опять стал смотрел вниз, на пустошь. Там вокруг шамана разливалось здоровенное пятно кровищи, и бубен тоже был в крови. Надо его забрать, подумалось, а то они покоя с ним не дадут…

Но только капитан хотел скомандовать, как шаман вдруг шевельнулся. Потом поднял руку. Потом голову. Теперь он и в самом деле был очень похож на Харгитита, нет, это просто был сам Харгитит! Он кричал!

И из-за камней завыли, закричали чукчи! Их было очень много, и они кричали очень громко. И ещё они стучали копьями!

– Ыгыыч! – кричали чукчи. – Ыгыыч! – так, что в ушах закладывало!

А шаман уже поднялся на колени. Шаман упирался одной рукой в землю, второй держал бубен.

– Ыгыыч! – кричали чукчи ещё громче!..

И вдруг снова закричал адъюнкт! И это даже был не крик, а это просто било по ушам, гудело в голове, затыкало уши! Шаман поднялся на ноги, его качало, а адъюнкт кричал всё громче и громче! Шаман зашатался и упал на землю. Все чукчи разом замолчали. Один адъюнкт не замолкал! Капитан обернулся к нему. Адъюнкт стоял во весь рост и кричал. Вены у него на горле вздулись, глаза выпучены, щёки мокрые от пота, клыки оскалены…

Лежащий Харгитит задёргался и начал превращаться в дым. Дым мало-помалу развеивался. Адъюнкт продолжал кричать. Дым развеялся, шаман исчез. Адъюнкт кричал всё тише, а после совсем замолчал. Постоял ещё немного, утёр лоб ладонью и сел на землю. Было очень тихо.

А потом из-за камней вышел переговорщик с поднятой пустой рукой.

– Не стрелять! – приказал капитан.

Переговорщик подошёл к тому месту, на котором раньше лежал Харгитит, ощупал землю, ничего, даже кровавой лужи, не нашёл, развернулся и пошёл обратно.

– Вот так им, нехристям! – услышал капитан насмешливый шалауровский голос. – А то чего задумали!

И Шалауров засмеялся. Он стоял рядом с капитаном, наверное, только что подошёл, и был очень доволен случившимся.

– Что это было? – спросил капитан.

– Обычное дело, – сказал Шалауров. – Призвали старого шамана с того света, или, как это у них называется, с нижнего мира, и натравили на нашего. Но наш крепче оказался. Теперь нашему будет у них ещё больший почёт, а своего старого они отдадут тому, кого они называть не решаются, и он его сожрёт и выблюет. А нам будет послабление, потому что кто же это на такого сильного шамана полезет?! Так что теперь будем сидеть и ждать, когда Дмитрий Иванович прибудет.

И примерно так оно тогда и было, то есть чукчи как тогда пропали, так их после три дня видно не было, и перестрелок с ними не было совсем, и адъюнкт был молчалив и спокоен. А после, на четвёртый день, когда адъюнкт опять стал очень беспокоен, капитан отдал приказ быть начеку. И не ошибся, потому что…

Назавтра это было вот как: капитан встал, спустился в поварню, подкрепился там печёной олениной как следует, запил кипятком, вышел на крылечный камень, набил трубку, закурил. Табак был шалауровский, то есть по нижнеколымским меркам, конечно, дрянной, ну а зато здесь вполне душистый. Капитан смотрел по сторонам, покуривал. Эх, думал он, две недели уже отсидели, ещё чуть больше недели осталось – и придёт Дмитрий Иванович. А Дмитрий Иванович – это огонь! Они его крепко боятся! Он только вот так брови сведёт, в кулак покашляет – и вся Чукоцкая земля трясётся! Подумав так, капитан усмехнулся, пустил дым кольцами, посмотрел вниз…

И увидел, что из-за камней опять выходят двое тех же самых переговорщиков, один с пустой рукой, второй с копьём, а за ними, в двух шагах, важным шагом идёт Гитин-нэвыт. Капитан её сразу узнал, хоть она была одета совсем по-другому, чем в прошлый раз. То есть на ней теперь была белая песцовая кухлянка, обшитая красными и золотистыми лентами, а уже на лентах были жемчуга. И она была без шапки, волосы распущены, в волосах тоже ленты, на лентах тоже жемчуга. Вот только лицо у неё было, как и в прошлый раз, строгое-престрогое. И вот ещё что, подумал капитан, зачем она пришла? Не за адъюнктом же! Хотя, может, как раз и за ним. И что тогда делать? Капитан задумался.

А переговорщики уже вышли на середину пустоши, расступились, и вперёд их вышла Гитин-нэвыт. Она немного постояла, осмотрелась и оглянулась на переговорщиков. Один из них начал громко говорить по-чукочьи. Ага, подумал капитан, она же по-нашему не понимает, и посмотрел вниз, на караульных, увидел там Шалаурова. Шалауров вопросительно развёл руками. Капитан кивнул: давай! Шалауров меленько перекрестился, вышел на тропку, сошёл на пустошь, подошёл к Гитин-нэвыт и что-то сказал ей. Гитин-нэвыт кратко ответила. Шалауров засмеялся и опять что-то сказал. Гитин-нэвыт улыбнулась. Вот чёртов купчина, подумал капитан, такой нигде не пропадёт, его отправь к чукчам, он там через год тойоном станет! А Шалауров уже взял Гитин-нэвыт за руку и повёл к тропке.