– Да, – едва слышно выдохнула я.

И кристалл исчез, разрывая связь с Радужным дворцом и собственно моей императорской канцелярией. Под напряженными взглядами хранителей молча засунула обе руки разом в лед, стиснув зубы и сдерживая рвущийся крик, судорожно вздохнула, на миг прикрыла глаза, а затем, царственно выпрямившись, окинула взглядом изрядно помятых, а местами и откровенно мокрых подчиненных и задала первый вопрос:

– Потери?

Потери оказались несущественны – слава речным чудовищам. Население было напугано и пока не оценило перспективы предстоящего, но уже успело удариться в сожаления об утраченном – я мгновенно приказала запретить пьянство в любом его виде. Глянув в окно, прикинула, что до наступления сумерек есть еще около четырех часов, и начала отдавать первые распоряжения.

Едва хранители покинули зал заседаний, вошла Аджана, с поклоном сообщив, что меня ожидают в обеденной зале для торжественного обеда. Молча достала руки из ведерка, продемонстрировала девушке и так же молча засунула их обратно.

– Это потому что вы не с императором? – испуганно вопросила она.

Женская проницательность иногда ставит в тупик даже меня.

– Что-то вроде того, – нехотя ответила ей.

Еще раз осмотрела свои запястья и устало приказала:

– Принеси бинты.

Торжественный обед отменила, еду приказала раздать жителям города – по моему искреннему мнению, праздновать еще было нечего.

* * *

К ночи меня откровенно ненавидели все, от хранителей и стражи до последнего городского бездомного, которого я поставила перед выбором – или идет работать со всеми, или может проваливать с острова. До моих слов нищих и бездомных было около трех тысяч, после не осталось ни одного.

В полночь прибыл Ошрое и его соплеменники – двенадцать дюжих гномов, посрамивших размерами всех местных воинов. Меня они обнаружили стоящей на бочке и собственноручно… в смысле, собственноголосно раздающей приказы по возведению временного жилья.

Проходящая мимо старуха обронила, что нет ничего более постоянного, чем временное… через десять минут собрав пожитки и немалую семью, отправилась закладывать фундамент своего нового дома, чтобы, как говорится, сразу и основательно. После этого ни слова возражения я не услышала и все равно успела охрипнуть до того, как меня осторожно дернули за юбку. Повернувшись, увидела счастливую лысину гнома.

– Смоляная блестючка! – радостно поприветствовал он.

И тут же спросил:

– Слушай, ты эта, орка рыжего знаешь? Он тут…

Внезапно бочка под моими ногами покачнулась, а в следующее мгновение мир завертелся, смещаясь кривым изломом, и я рухнула вниз, чувствуя, как подхватывают невесомые ладони, удерживая от падения на землю, прижимая к себе, закрывая от всего мира пеленой тьмы.

* * *

Ощущение прикосновения пальцев к щеке, едва чувствующееся, ласкающее, нежное, и теплота окутывающего меня Мрака. Я открыла глаза, взглянула в алые прорези и прошептала:

– Свалилась в обморок?

Мрак кивнул.

– Позор мне, – заключила досадливо.

Отрицательно мотнув головой, Мрак изобразил объятия, и я поняла, что меня прикрыли ото всех и унесли сюда, в комнату, которую устроили для меня в ратуше.

– Спасибо, – благодарно улыбнулась.

А в следующее мгновение резко села на постели, вспомнив, что, собственно, привело к столь печальной реакции моего организма – Динар. Гоблины раздери – Динар!!!

– Где гномы? – спросила у Мрака, частично окутывающего меня теплым одеялом из тьмы, а частично усевшегося в кресло, издали став таким похожим на Адраса… никогда не прощу себе.

Мрак же посмотрел на кого-то справа от меня – я повернулась, узрела взирающий на меня глаз и спросила:

– Где гномы?

«Строят», – меланхолично и как само собой разумеющееся ответил мир.

Глаз моргнул, затем указал метнувшимся зрачком на внушительную приоткрытую уже шкатулку, обитую алым бархатом. Я догадывалась, что это. Поднявшись, пошатнулась, постояла, ухватившись за стойку, удерживающую теперь не только балдахин над кроватью, но и меня заодно, отдышалась, затем продолжила нетвердый путь к столу. Откинула крышку, на миг прикрыла глаза, защищая их от искрящихся кристаллов, взяла один, вернулась на постель, и находящийся на моей ладони пространственный кристалл взмыл в воздух, затем, собственно, выполнил свою роль, преломляя пространство, и следующим, что я увидела, был сидящий в кресле у окна в нашей спальне кесарь. На моем супруге имелись ожидаемо белоснежная рубашка и неожиданно темные брюки и туфли. Платиновые волосы, как и всегда, зачесаны назад, и лишь одна прядь небрежно устроилась на плече, в глазах пресветлого застыл лед, он же отчетливо прозвучал в голосе:

– Ты осознаешь, что я сотру с лица этого мира весь Свободный остров, если ты повторно доведешь себя до обморока? – Это был даже не вопрос, меня с холодной учтивостью просто уведомили.

Ядовито улыбнувшись в ответ, холодно ответила:

– Я осознаю, что как принцесса, леди и прочая женская братия имею полное право на незапланированные обморочные, полуобморочные, многообморочные и прочие истероидные состояния. В конце концов, я женщина, и меня такой создали. К слову, учитывая, что вы приложили руку к моему созданию, мы приходим к логичному выводу – вы так же виновны в моей склонности к обморокам, соответственно, не вправе наказывать кого-либо за вами же совершенную ошибку!

На красивом холодном лице едва заметной тенью промелькнула улыбка, и кесарь, пристально глядя на меня, произнес:

– Я вижу тебе лучше, нежная моя.

– Значительно, мой кесарь, – учтиво ответила я.

И не сумела задать следующий вопрос. Хотела, хотела настолько, что перехватывало дыхание, потому что понимала, что сделаю это с разрешения кесаря или же без него, но в любом случае – сделаю. И все же создавшиеся между нами отношения требовали соблюдения условностей, и потому я была вынуждена уведомить:

– Я хочу встретиться с Динаром.

Кесарь усмехнулся, откинулся на спинку кресла и, поигрывая кристаллом, который создал над затянутой в белую перчатку ладонью, язвительно поинтересовался:

– Даже учитывая то, что даллариец практически старик?

– Ой, кто бы говорил! – воскликнула я.

Глаза пресветлого императора Эрадараса опасливо сузились, но он, не став комментировать мои слова, продолжил:

– Встретиться с человеком, который был женат на твоей сестре?

– Сказал тот, кто мне в глаза заявил, что моя бабушка была очень неплоха в постели. – Как-то после обморока у меня прибавилось язвительности, даже не ожидала.

Но решив, что конфликт в данный момент мне вовсе не нужен, я все же сдержалась и вежливо, с оттенком просьбы в голосе, произнесла: