Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Артем снова глянул на улицу. Тетка нетерпеливо притопывала каблуком и была злая, как собака Баскервилей. Выходить из участка совершенно не хотелось. Дяде тоже.
— Что же я теперь скажу? — поскуливал он. — Как объясню? Ведь бес попутал…
— Дядь Борь, вали все на меня, — устало сказал племянник. — Это я тебе голову задурил. И главное — ничего же не было. Облава нагрянула до того, как ты… Того…
Он вспомнил, как достопочтенный дядюшка вприпрыжку бежал за проституткой к лесополосе, на ходу расстегивая брюки. Слегка похрюкивая от возбуждения. Но тут же велел себе выбросить картинку из головы. Как и следующие кадры, где бравые полицейские волокли сладкую парочку обратно к дороге. Буквально через пару минут. Прямо как ангелы-хранители, уберегающие от греха.
— Правильно, правильно, — закивал Борис Никитич. — Ведь не было ничего. Зачем же она так сердится… Как думаешь, может все обойдется?
Артем пожал плечами. С тех пор, как погибли родители и тетка забрала его к себе, семья жила настолько тихо и скучно, что эту историю надо признать самой вопиющей катастрофой — шутка ли, — за 18 лет. Просчитать реакцию тети Нади не взялся бы сейчас и астролог Глоба.
— А чего она такси-то не отпускает? Счетчик же тикает! — дядина жадность ненадолго пересилила страх, и он резво рванул наружу.
Но взгляд жены был настолько колючим, что Борис Никитич моментально сдулся, как дырявый шарик. Начал раскачиваться на нетвердых ногах и мямлить. Прошло пять минут. Десять. Четверть часа спустя такси еще стояло на месте, счетчик по-прежнему тикал, а тетка все также молчала. Дядя перестал мямлить. Начал всхлипывать, тереть кулаками глаза свои, бесстыжие.
В это время в коридор вывели барышень. С обочины. Их допросили, забили данные в компьютер и немедленно отпустили. Закон — законом, а коррупцию, знаете ли, никто не отменял. Один генерал набрал другого на домашний номер: молодцы твои бойцы, орлы прямо. Завтра всем премию пришлю. В конвертах…
Тут Артем понял, как спасти дядю. Надо бросить на алтарь тетиного гнева другую жертву. Пусть растерзает, не жалко. Он выхватил из группы полуголых девиц ту самую Марину. Потащил к выходу.
— Ты должна помочь. Расскажи, как все было. В смысле, что ничего не было, — приговаривал он на ходу. — Пожалуйста. Помоги. Я тебе денег дам, сколько скажешь…
Девица ругалась пятиэтажными конструкциями, царапалась и всячески пыталась вырваться. Ей явно не хотелось участвовать в семейных разборках. Особенно в роли «ах, это та самая шлюха!»
— Пусти. Не нужны мне никакие деньги, — шипела она. — Я сейчас полицию позову. Пусти, урод!
В двух шагах от импровизированной голгофы, проститутка замерла. Перестала дышать. А потом с радостным криком бросилась на шею тете Наде. Сквозь сбивчиво-истеричные поцелуи прорывалось:
— Мама! Мамочка! Наконец-то я тебя нашла!
3
Ошалевший таксист даже отказался брать с них деньги. Всю дорогу приговаривал: это же Санта-Барбара, чувак. Артем согласно кивал. Про дядю Борю и неудавшийся адюльтер давно забыли. Всю дорогу до дома почтенный риелтор сидел на заднем сиденье, вжавшись в угол. Иногда чуть подвывал, как от зубной боли. Но в целом, старался быть незаметным.
Впрочем, тете Наде было совсем не до него. Она судорожно вцепилась в руку своей неожиданной дочери. Обе плакали, смеялись, говорили взахлеб. Артем посматривал в зеркало заднего вида и удивлялся: как же раньше-то не заметил. Марина — копия тетушки. Конечно, не той почтенной матроны, что сейчас истекает слезой и косметикой. Но один в один молодая Наденька с фотографии из семейного альбома. Там еще надпись по краю была: «Евпатория-92»…
Дома пили чай. Потом за встречу. Опять плакали и смеялись. Только под утро разошлись по углам. Артем лежал на диване, пялился в потолок. Какой там сон?! Вот сейчас в спальне ворочается на скрипучей кровати кузина, о которой он не думал и не знал столько лет. Тетя Надя скрывала это даже от любимого мужа. Вырвала страницу из жизни, смяла и бросила в дальний угол. А смотри-ка, кто-то нашел комочек заброшенный. Разгладил. Теперь заботливо вклеивает обратно, не жалея скотча.
Итак, возьмем за точку отсчета ту самую безмятежную семейную фотоидиллию в Крыму. Через три года Надежда окончила институт, пошла работать бухгалтером в строительную фирму. Почти сразу забеременела — стремительный служебный роман.
— Жених мой сбежал за три месяца до родов. Даже не попрощался, подлец. А тут еще та жуткая авария, — столько лет прошло, а она все еще не могла говорить об этом спокойно. Сразу начинала рыдать…
Но если выжать все слезы, в сухом остатке история выглядела так.
— Сестра с мужем разбились на машине. Артёмку забрала к себе. Думала, ничего, проживем. А тут этот трус меня бросил… Прикинула: двух детей без мужа точно не подниму. Отдать племянника в детский дом и мысли не было, прикипела за несколько месяцев. Да и единственная память о любимой сестре. А того, что внутри, не хотела категорически. Когда шла рожать, честно сказала врачу: напишу отказ. Акушерка сама одинокая, говорит — давай заберу. Оформлю, как будто моя дочка. Давно подумывала усыновить, да столько мороки с документами. А сама родить не могу. Ты вот глупая, счастья своего не знаешь…
Оставила ребенка, и такая тоска. Месяц, другой — ну когда же утихнет? А все больнее и больнее становится. Пошла искать ту акушерку. В больнице говорят: уволилась и уехала. Куда? Нет информации…
— А мы в Брянске жили, — дальше уже рассказывала Марина. — Мама Вера, уж простите, привыкла ее так называть, воспитала меня как родную. Только год назад узнала правду. Когда мама Вера заболела сильно, показала вашу страничку в Одноклассниках. Говорит — вот твоя настоящая мама. Когда умру, найди ее в Москве. Я в тот же день хотела написать, но не решилась. Только фотографию сохранила. Потом долгое время не заходила в интернет, а когда собралась с духом, чтобы написать — странички уже и
