Картер красен как рак. С тем же успехом у него над головой могла висеть стрелка с надписью «Попался». Но, наверное, если он проявляет инициативу, я должен его поощрять. И если ему трудно ладить с Куинном, меня это не должно удивлять: оба слишком бесцеремонны – и вообще слишком похожи, – чтобы ладить друг с другом.

Я распахиваю дверь и жестом приглашаю его войти:

– Хорошо, давай послушаем.

Должно быть, Картер взволнован, потому что сейчас он выпаливает на одном дыхании:

– Спасибо, сэр, это не займет много времени, обещаю…

– Все в порядке, Картер; просто покажи, что там у тебя.

Он ставит ноутбук и открывает крышку. На экране три картинки. Я хмурюсь:

– Это одежда, которая была на убитом, я правильно понял?

Он кивает и снова слегка краснеет.

– Мне кажется, мы что-то упустили, сэр.

– Вот как… Что именно?

Он увеличивает изображение кроссовок, и я наклоняюсь, чтобы посмотреть. Фиолетовые задники, фиолетовые шнурки, все остальное кремовое и бледно-коричневое. Во всяком случае, изначально. Кожа испачкана темной запекшейся кровью, ткань почернела от нее.

– Это Nike Air Max Futura 270.

Мне это ни о чем не говорит. Моим кроссовкам не менее десяти лет, а последнюю пару я носил, пока они не развалились. Я не знаю и знать не хочу, какой они фирмы.

– И что из этого…

– Эта конкретная цветовая гамма… она только что была запущена в производство. Такие можно приобрести только в США.

Я снова хмурюсь:

– К чему ты клонишь? Он купил их на «Амазоне»? Получил из-за границы?

Картер сглатывает.

– Или купил их там.

Потому что там жил.

Бритва Оккама, любимое – и фактически единственное – правило моего старого инспектора. Он цитировал его так часто, что люди называли это «бритвой Осборна». Самое простое объяснение всегда самое верное[37].

Я смотрю на Картера:

– Поговори с сержантом Гислингхэмом, скажи, что нам нужно заняться аэропортами… Посмотрим, удастся ли установить, когда он въехал в страну. Заодно найди несколько изображений современных почтовых марок США и покажи их тому почтальону в Уитэме… Вдруг он что-то вспомнит.

На этот раз Картер краснеет от гордости.

– Спасибо, сэр. Займусь этим прямо сейчас. И скажу сержанту Куинну.

Он закрывает ноутбук.

– Молодец, Картер. Даже после того, как мы узнали, что Роуэны получили письмо, я даже не подумал посмотреть на одежду – и все остальные, главное, тоже. Только ты заметили это. Отличная работа. Я впечатлен.

– Спасибо, сэр.

Ему хватает такта – или ума – уйти, ничего больше не сказав, но, судя по широкой улыбке на его физиономии, когда Картер закрывает дверь, он, вероятно, пошел звонить своей мамаше.

* * *

* * *

Адам Фаули

26 октября

09:48

– Мистер Уорд? Это Адам Фаули. У нас есть результаты. Ваш брат не был отцом.

Я слышу, как он выдыхает:

– Слава богу.

– Да, могу себе представить, какая у вас гора свалилась с плеч… Будем надеяться, что теперь вы сможете двигаться дальше.

– Что вы имеете в виду под «будем надеяться»? Результаты убедительны, не так ли?

– О да, вопрос об отцовстве снят. Но то, что ваш брат не был отцом ребенка, не означает, что он не был причастен к делу неким иным образом.

– Это каким же?

Не могу поверить, что я должен это разжевывать, но раз надо, значит, надо.

– Он мог помочь ей с ребенком.

Я почти слышу, как Уорд хмурится.

– Каким именно образом?

– Он мог устроить незаконное усыновление. К примеру.

– Найджел? Вы шутите!

Возникает пауза. Я слышу, как его жена разговаривает с ним на другом конце провода. Недостаточно громко, чтобы я мог услышать, что она говорит, – улавливаю лишь ощущение напряжения, срочности.

– Извините, инспектор, – говорит он, – но я не понимаю. Помимо того факта, что я не могу себе представить, чтобы Найджел хоть что-то знал о чем-то подобном, зачем Камилле вообще понадобилось незаконное усыновление, когда она уже проводила ребенка по обычным каналам?

Вообще-то, можно и так выразиться.

– У меня нет ответа на этот вопрос, мистер Уорд. Я знаю лишь одно: маленький мальчик исчез и в конце концов его воспитывал кто-то другой. Я не знаю кто и не знаю где, но неким образом это произошло. Я просто пытаюсь свести все воедино.

– Довольно справедливо, – говорит он через мгновение. – Но, как я уже сказал, я просто не понимаю, как Найджел мог быть ей полезен. У него не было никаких связей с таким миром, никаких «своих людей»… Сама эта идея безумна…

– Но он был солиситором[38].

– Респектабельным юристом, а не советником мафии.

– Но ведь он занимался и темными делишками, не так ли, а также обычными делами с недвижимостью и разводами?

– Да, но…

– Тогда у него наверняка были клиенты с далеко не самым приятным прошлым – мелкие воришки, уклонисты от налогов…

Он делает глубокий вдох:

– Не имею представления. Вероятно. Иногда. Но такого рода вещь… Это совсем другие масштабы.

– Я давно на этой работе, мистер Уорд, и по личному опыту знаю: преступность ничем не отличается от многих других дел в этой жизни, все сводится к контактам. Кто-то, кто знает кого-то, кто знает еще кого-то.

Он вздыхает:

– Да, кажется, я вас понимаю… Но, как я уже сказал, зачем лезть во все эти хлопоты, если государство сделает все бесплатно?

– А как я уже сказал, у меня нет на это хорошего ответа. Вот почему я вынужден задавать эти вопросы. Какими бы неприятными они ни были.

Снова молчание.

– Где он был тем вечером, мистер Уорд? Когда его не было у вашей матери, а вы заменяли его? Вы так и не сказали.

– Потому что не знаю.

– И вы его не спросили?

– Он лишь сказал мне, что кому-то нужна его помощь, что это важно и он не может отказать. – Уорд снова вздыхает: – И да, мне сейчас подумалось, что это довольно похоже на то, что, как вы считаете, они замышляли с Камиллой.

– Я не говорил, что так считаю; я лишь сказал, что такое возможно.

Очередное молчание.

– У него был с кем-то роман?

– Понятия не имею.

– У него были другие отношения? Либо до того, либо после?

– Если и были, то он о них не распространялся. И, конечно, никогда не говорил мне… Послушайте, жить с Шейлой, конечно, не подарок, но я никогда не видел никаких намеков на то, что у него был кто-то еще.

– Значит, вы понятия не имеете, кто этот «кто-то», кому