— Действительно, — согласился я.

Самппа выпрямился на стуле; пальцы, теребившие браслеты, задвигались еще быстрее.

— Как по мне, мы можем запустить все это очень скоро, — сказал он. — Я уже кое-что распланировал. И для детей, и для взрослых. Многим взрослым бывает трудно проникнуть в мир своих детей. Они потеряли способность играть. Разумеется, частично это объясняется их страхом. Они боятся…

— Нет, — сказал я, прерывая поток его словоизлияний.

— Что — нет?

— Нет, — повторил я.

Я не мог сказать ему, что на самом деле происходит в Парке. И за закрытыми дверями моего кабинета.

— Никакого Детского дня. Как минимум, пока, — максимально примирительно сказал я.

Мимика Самппы мгновенно изменилась. Больно врезаться в стену, когда полон энтузиазма. Очень больно. Мне это знакомо. Лицо Самппы начало краснеть; в глазах появилось раздражение.

— Почему нет?

— Просто… Сейчас это невозможно.

Самппа смотрел на меня так, будто я нанес ему личное оскорбление. Не исключено, что я действительно это сделал.

— А стены раскрашивать можно? — спросил он.

— Какое это имеет отношение к Детскому дню?

— Ты боишься играть, но не боишься развлекаться с преступниками.

— Прошу прощения?

— Как многие взрослые, ты боишься играть…

— Да, это я понял, — быстро сказал я. — Но что ты имел в виду, когда говорил о преступниках? В Парке появились преступники? Они к тебе обращались?

Самппа прищурился, как будто хотел меня лучше рассмотреть.

— Какие преступники? — спросил он. — Я говорю о Лауре.

Разумеется, я не знал, что чувствует человек, на который обрушился целый дом, но на краткий миг представил себе, какие эмоции владеют в момент обрушения жителем первого этажа. Я молчал, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы не упасть со стула и сохранить спокойное выражение лица.

— Разумеется. — Это все, что мне удалось выдавить.

— Конечно, я не имею в виду, что тюрьма навсегда переводит человека в разряд подозрительных, — добавил Самппа, взявшись теребить уже другой браслет и другим пальцем. — Я верю, что люди способны меняться. Каждый заслуживает второго шанса. Вот почему я пришел поговорить о Детском дне — лучше Неделе — который начнется…

— Давай вернемся к твоей коллеге, — перебил я его, понимая, что ступаю по тонкому льду. Во мне все бушевало, но я изо всех сил старался этого не показать.

Самппа явно полагал, что мне известно нечто, до чего я в жизни не додумался бы, будь у меня в распоряжении целый месяц, состоящий из одних воскресений.

— Все это конфиденциально, — сказал я. — Даю гарантию, что я действую исключительно в интересах Парка приключений.

Это была не вся правда, но и не ложь. Самппа смотрел на меня. Очередной тур игры в гляделки, как только что с Кристианом. И вариантов у меня не больше, чем тогда. Я должен выиграть. Самппа выдержал самую долгую из своих пауз.

— Давай будем честными друг с другом, — наконец сказал он. — Есть факт, что, когда Юхани ее нанял, она прошла вперед вне очереди. Я это знаю, потому что сам советовал ему кое-кого на эту должность. Моего старого приятеля по колледжу, с отличными идеями по поводу художественного образования детей и взрослых. И он только что получил ученую степень по педагогике. Но тут вдруг появилась Лаура. И Юхани взял ее. Выпускницу художки, которая, как выяснилось, только вышла из тюрьмы. Сидела она не за убийство и не за что-то в этом роде, а за довольно серьезные финансовые нарушения… Или как это называется? Невозврат займов, хищение средств, мошенничество, уклонение от уплаты налогов — точно не знаю, но что-то такое. Если откровенно, я не понимаю, как такому человеку можно доверить работу в Парке приключений. Почему Юхани принял такое решение? Разумеется, Лаура — человек одаренный, и сейчас ее талант расцветает. Это позитивный пример для всех нас. Вот почему я пришел поговорить о Детском дне — лучше неделе. Поскольку всем сотрудникам, кроме меня, разрешено воплотить свои мечты…

— Ты обсуждал это с Лаурой? — снова перебил я его.

Я не удержался. Он говорил так, словно бежал марафонскую дистанцию. Километр за километром, час за часом, на стабильной скорости, но мне не хватало терпения его выслушивать. Не сейчас.

— Детский день?

— Тюрьму.

Самппа удивился. Искренне.

— Не думаю, что я когда-нибудь раньше видел такой холодный взгляд и слышал такой холодный голос… Один мужчина, который пришел в Парк со своими детьми, подошел к Лауре и сказал что-то вроде: «Эй, хорошо, что ты уже на свободе». Мы с коллегами стояли неподалеку. И что она ответила? Ну, пожалуй, я не буду это повторять. От ее слов у меня мороз по коже пробежал. В тот день мы узнали, что на некоторые темы с ней лучше не заговаривать.

— А этот мужчина?.. — спросил я, пытаясь спрятать свою заинтересованность за нейтральным тоном, хотя меня одолевало желание схватить Самппу за грудки, тряхнуть хорошенько и заставить выложить мне все сию же минуту. — Как он выглядел?

— Ну типа… Обыкновенно, — ответил Самппа. — Хотя нет, не совсем. Как минимум, он сам не считал себя обыкновенным. Такой малость самодовольный.

Самппа умолк, а я понял, что дальнейшие расспросы невозможны. Мне казалось, что в описании я узнал Киммо, но я не знал, что бы это могло значить. К тому же мне требовалось выпроводить Самппу из кабинета. Стены давили на меня; пол и потолок как будто начали дрожать, а из моего тела утекали последние силы. Теперь мне стала ясна причина моей усталости и того, почему она только усиливалась. Усталость накрыла меня с головой, вынырнула из тьмы, которая окружала меня все время, несмотря на то, что иногда тьму прорезывал тонкий луч света.

— Насчет Детского дня, — сказал я. — Обещаю, что изучу этот вопрос с максимальной благожелательностью.

— Это как?

— Я попытаюсь найти способ осуществить эту идею.

Я сказал именно то, что имел в виду. Если я смогу решить проблемы Парка, то буду только рад уступить место управляющего шестилетнему ребенку.

Впервые за всю нашу беседу Самппа улыбнулся.

— Как я и говорил, ты — глоток свежего воздуха в этом Парке, — сказал он. — Ты настоящий царь Мидас. Все, к чему ты прикасаешься, расцветает.

25

От