Грузный судья вздохнул, покряхтел, подвигал бровями.

— Собственно, — с неохотой начал он, — решать это не мне. Как тебе известно, я здесь оказался лишь потому, что попал в немилость…

— Странно, — покривив крупные выпяченные губы, брюзгливо заметил караванный. — Снарядить корабль и двинуться в поход по приказу государя я бы счёл высочайшей милостью…

— Я не военный, я — чиновник, — сухо напомнил судья. — И считаю, что каждый должен заниматься своим делом. Если бы тебя, досточтимый, лишили твоего корабля и назначили судьёй, ты тоже вряд ли пришёл бы в восторг… Что же касается моего мнения… Конечно, участие почтенного Шарлаха в нашем походе имеет смысл. Кому, как не ему, знать все повадки и тропы… — Судья Ар-Маура, видимо, хотел сказать «разбойников», но, поразмыслив, счёл это слово невежливым, да и противным указу. — Однако предложение почтенного Шарлаха, — продолжал он, — показалось мне несколько… неожиданным. Не то чтобы я подозревал его в каких-то коварных умыслах, но хотелось бы знать причины…

Судья и караванный вопросительно посмотрели на третьего собеседника, того, что сидел на подушках, скрестив ноги по-кимирски. Сведя широкие звериные брови, он угрюмо поигрывал пустой чашкой и глядел куда-то в сторону.

— Ну что… — заговорил он наконец хрипловатым басом. — Вообще-то я с… войсками не слишком дружу… — Перед словом «войсками» он запнулся, и судья готов был спорить, что разбойник собирался сказать «голорылыми», да вовремя спохватился. — Но ради такого дела… Короче, мне с ним тоже кое-какие счёты свести надо…

— А вот это уже любопытно, — вздымая бровь, заметил судья и как-то странно посмотрел на разбойника. — Я могу понять досточтимого Хаилзу: Ар-Шарлахи поднял бунт на его корабле, что вызвало гнев государя… Или взять меня… Я тоже изрядно пострадал в последнее время по вине бывшего моего друга. Правда, незадолго до всех этих событий между нами вышла… размолвка… Да, размолвка, в которой я, боюсь, был неправ… Но ты-то, ты чем обижен? Насколько я знаю, у Ар-Шарлахи гораздо больше причин быть обиженным на тебя.

Караванный недоумённо выкатил глаза на досточтимого Ар-Мауру. Осведомлённость судьи показалась ему странной. Вникать в отношения между двумя разбойниками надменный Хаилза считал для себя просто унизительным. Что до Шарлаха, то он весьма болезненно воспринял слова судьи: набычился и долго молчал, сжимая и разжимая мосластые волосатые кулаки.

— Н-ну… — Откашлялся, налил вина, промочил глотку. — Не знаю там… обижается он на меня, не обижается… Шакал он! Имя моё треплет почём зря!..

— Во-первых, кличку, а не имя, — уточнил Ар-Маура по старой судейской привычке прищуривая один глаз и словно прицеливаясь. — Во-вторых, что значит «треплет»? Скорее прославляет. Поднял бунт, ограбил Зибру, несколько раз блистательно ушёл от погони…

— Так вот то-то и обидно! — взвился Шарлах. — Только и слышно: «Зибра, Зибра!..» Лако у меня переманил!

— А это ещё кто такой?

— Да тоже из наших… — нехотя пояснил Шарлах. — Я его в долю звал, Лако… Ну он вроде согласился, а пришёл не ко мне, а к нему. Зибру-то они, говорят, вместе жгли…

Караванный слушал разговор, гневно раздувая ноздри. С каким, должно быть, удовольствием Хаилза вздёрнул бы сотрапезника на рее, не будь он так прижат обстоятельствами!

— Да ещё с каторгой этой… — хмуро добавил разбойник. — Каторгу он мне продал… А я ж не знал, у кого покупаю!.. Это выходит, спихнул мне то, что самому негоже…

— Темнишь, почтеннейший, — сказал судья. — Обиды-то, в общем, мелкие…

— Мелкие? — задохнулся Шарлах. — А бабу он у меня увёл — это как? Тоже мелочь?

Грузные плечи судьи внезапно дрогнули, и, взявшись за лоб, досточтимый Ар-Маура засмеялся — негромко, но заразительно. Он раскачивался на стуле и обессиленно махал свободной рукой на стиснувшего зубы Шарлаха. Караванный глядел на судью с тупым неудовольствием.

— Ox… — сказал Ар-Маура, кое-как одолев приступ веселья. — Ну насмешил, почтеннейший… Да за такую потерю благодарить надо… Алият?

— Алият, — не разжимая зубов, подтвердил Шарлах. — Тварь!.. Из весёлого дома взял, кобру линялую!.. Да если бы не я, она бы сейчас подо всей Пальмовой Дорогой перебывала!..

— Опять же, прости, непонятно, — становясь серьёзным, перебил судья. — Если она такая дрянь, как ты говоришь, то стоит ли из-за неё портить себе репутацию?

— А?..

— Стоит ли, говорю, вязаться с голорылыми из-за какой-то бабы? — вынужден был перевести досточтимый Ар-Маура. — Так, глядишь, свои презирать начнут…

Караванный фыркнул и гневно воззрился на досточтимого. Столь непозволительных речений он от судьи не ожидал. Шарлах ссутулился, покряхтел. Допрос, учинённый опытным Ар-Маурой, загнал его в угол.

— Ну так?.. — подбодрил его судья.

— Что «ну так»? Закопаю в песок по горло — и всё! Дай только встретить!..

Грузный судья устало прикрыл веки, вздохнул и поворотился всем корпусом к караванному:

— Ты хотел услышать моё мнение, досточтимый?

Тот важно кивнул.

— Так вот, — сказал Ар-Маура. — Я думаю, нам лучше отказаться от любезного предложения нашего гостя. Почтенный Шарлах по непонятным мне причинам не желает сообщить своих истинных мотивов, и это наводит на определённые подозрения. Я бы не стал включать его каторгу в состав каравана.

Наступило молчание, нарушенное лишь стуком горлышка кувшина о край чашки — это Шарлах дрогнувшей волосатой ручищей налил себе вина. Караванный и судья ждали.

— Ладно, — буркнул наконец Шарлах, так и не выпив. — Тут вот ещё какое дело… Я ж не знал, что она живая осталась…

— Алият? — уточнил Ар-Маура.

— Ну да… А она ж ревнивая, как… — Шарлах поискал сравнения и не нашёл. — Ну и какой-то шакал шепнул ей, что у меня тут новая завелась… — Он даже загримасничал от унижения и, приподняв нижний край повязки, залпом осушил чашку. — А она узнала — взбесилась. Злой луной, говорят, поклялась, что найдёт и под колесо положит. И меня, и её…

— Между прочим, это очень серьёзно, — сообщил судья караванному, уставившемуся на Шарлаха изумлённо и недоверчиво. — Я знаю, о ком идёт речь. Поверь, что эта особа на такое вполне способна. Кстати, не удивлюсь, если окажется, что именно она и взбунтовала «Самум»… — он вновь повернулся к разбойнику. — Продолжай, почтеннейший…

— Ну вот… — нехотя закончил тот. — А у них два боевых корабля против моего почтовика, да и людей побольше… Места мои она все знает… Куда тут денешься? Только к вам…

— Ну вот это уже хотя бы похоже на правду, — задумчиво молвил судья. — Стало быть, не жажда мести, а просто естественное желание спасти свою шкуру… С этого и надо было начинать.

— Только одно условие, — непререкаемым тоном добавил караванный. Вид у него по-прежнему был крайне недовольный. — Шарлаха… Ну, в общем, ясно, о ком я… Словом, ты его не получишь. Живым или мёртвым, но нам надо показать его государю, ясно?