внутри, когда остановилась, обратив внимание на небольшой белый конверт, который лежал на полу. Прежде чем поднять его, она с подозрением огляделась по сторонам и, не увидев в пустых коридорах ничего необычного, взяла письмо в руки, заперев за собой дверь.

Верно, это от императора. Клэр аккуратно разломила сургучную печать. Пальцы нежно пробежались по чёрным буквам, как сердце вдруг защемило. Руки задрожали, сделались непослушными. Казалось, что дыхание остановилось. Замерло вместе с сердцем.

«Не жди! Читай же!» – кричал внутренний голос, пока глаза сопротивлялись написанному. Это его почерк. Это от Мишеля.

«Милая моя! Несравненная Клэр Данииловна. Я знаю, что поступил бесчестно по отношению к Вам, и чувство вины не покидает меня до сих пор.

Как мог я не верить в правдивость Ваших слов! Чудовищными и гадкими словами стоит описать моё предательство. Ваше доверие почти погубило Вас. Я не смею просить Вас верить мне. Но знайте, что я день и ночь проклинаю себя за то, как обошёлся с Вами. Надеюсь, что обрету смерть в бою, но вот только не нашлось пока той спасительной пули для моей груди.

Уверяю, что так же, как и Вы, я стал жертвой обмана, ведь мне дали слово, что Вы будете невредимы. Я припадал к Вашим холодным рукам, пока Вы лежали без чувств, и бесконечно молился за Вас.

Сейчас я нахожусь вблизи Франции. Солдаты Наполеона ведут боевые действия, продолжая наглым образом принуждать правителей соседних государств и их подданных присягать ему на верность. Грядёт война, дорогая Клэр.

Надеюсь, что Господь пощадил Вашу юную, чистую душу, сохранив Вам жизнь. Взамен я готов предоставить ему свою.

Живите в счастии, в здравии, и да хранит Вас Бог!

Целую руки Ваши.

Вечно Ваш, М. А. Равнин».

Оглушающая тишина заполнила комнату. Во рту ощущался горький вкус. Не было больше злости и гнева. Лицо Клэр побледнело, сделалось дурным, и лишь дёргающиеся из стороны в сторону зрачки выдавали признаки жизни. Пальцы безжалостно мяли бумагу, в то время как руки обессиленно лежали на коленях. Страх и чувство вины взяли верх над разумом, а в голове мешались мысли о том, почему до сих пор он считает её умирающей.

Не теряя больше ни минуты, Клэр открыла дверь и что есть мочи побежала к императору. Уже смеркалось, и не во всех коридорах успели зажечь свечи. Темнота всегда пугала её, сколько она себя помнила. Её воображению не было границ, потому, смотря каждый раз в тёмный и пустой коридор, Клэр жмурилась и задерживала дыхание в надежде остаться незамеченной для потусторонних сил. Пробегая вдоль стен, краешком глаз она видела мелькающие сбоку картины. Незнакомые лица, смотрящие на неё с портретов, приобретали жуткий вид в этом полумраке. Но во всём этом ночном кошмаре ничто не пугало Клэр больше, чем навязчивые мысли о беде, которая может произойти с Мишелем, пока он думает, что она умирает.

Из кабинета государя виднелся свет. Тонким лучом растекался он по мраморному полу. Клэр поняла, что император ещё занят делами. Стража без особой настороженности пропустила спешившую девушку к государю, предполагая, что он осведомлен о её визите. Ворвавшись в комнату и с трудом переводя дыхание, Клэр увидела, как Александр сидит за столом с Франсуа и подписывает какие-то бумаги.

– Что вы здесь делаете, Клэр Данииловна? Да ещё в столь поздний час, – два удивлённых и немного возмущённых взгляда встретили её и немедленно потребовали объяснений.

Пустыми глазами она смотрела то на императора, то на Франсуа. Вытянув руку с письмом, девушка наконец принялась оправдывать своё дерзкое своеволие:

– Ваше Величество! – пытаясь сдержать дрожь в голосе от подступающих слёз, начала она. – Как вы объясните это? Кто подложил мне это письмо?

Император переглянулся с Франсуа и, приподнявшись со стула, замешкался с ответом, разглядывая смятый клочок бумаги в её руке.

– О чём идёт речь, Клэр Данииловна? Что это за бумаги?

– Это письмо от Мишеля. Он думает, что я умираю. Почему? Неужто вы не сообщили ему о моём выздоровлении, ведь он места себе не находил, пока я лежала без сознания, вы сами так сказали! – Клэр глотала окончания слов. Всхлипывала, но из последних сил старалась не расплакаться; губы дёргались в диком движении.

– Государь… – хотел было вмешаться Франсуа, но император тут же прервал его, приподняв руку.

– Клэр, тогда вы были так слабы, что мы и впрямь думали, что вы умираете, – Александр говорил неубедительно. Издевательски. Каждое его слово выглядело ложью. – Но разве я не предлагал вам написать ему письмо лично? У меня есть более важные занятия, чем решать ваши любовные дела. Я действительно не сообщил Мишелю о вашем здравии, так как решил, что эта обязанность полностью лежит на вас, мадемуазель.

– Прошу вас… Дайте написать ему письмо. Умоляю вас! Обещайте, что распорядитесь отправить его сегодня же.

Но на простую, казалось бы, просьбу в ответ Клэр не услышала ничего. Император молча смотрел на неё, не отводя глаз, словно ожидая, что она поймёт его без слов.

– Боюсь, это невозможно, – сказал Франсуа, зная, что император не будет обременять себя излишними словами в этом случае.

– То есть как? Вы же сами только что сказали, что…

– Мишель погиб, Клэр Данииловна. Его, как и весь его полк, варварски убили два дня назад недалеко от французской границы, – перебил её Франсуа, не добавив больше ничего, кроме положенного сожаления.

Клэр не сразу поняла, о чьей смерти только что сообщили. На миг ей показалось, что она вслух возразила этой новости. Но её губы застыли, с них не сорвалось ни звука. Слова о гибели Мишеля ещё некоторое время отражались эхом в её сознании. Клэр стала бледной, будто смерть тайно выдернула из неё душу.

– Нет… – наконец горестно прошептала она, вертя головой в разные стороны.

– Мы знали, как тяжело вы перенесёте эту новость. Вы были не готовы…

Чувство полного бессилия ломало её изнутри. С каждой секундой новость становилась более ядовитой и липкой. С каждой секундой делалась реальной. Клэр упала на колени перед императором и навзрыд заплакала, прикрывая рот руками. Кровь так приливала ей в голову, что невыносимо было смотреть. В перерывах между слезами и вздохами раздавались душераздирающие истошные крики, которые пытался унять Франсуа, опустившись к ней на пол. Он осмелился дотронуться до её руки, но Клэр отпрянула.

– Нет! Это неправда! – повторяла она каждый раз, срываясь на крик.

– Мы понимаем, и нам искренне жаль. Мишель был прекрасным и благородным человеком… – сказал наконец император.

– Это невозможно! Дико! К чёрту этот девятнадцатый век. К чёрту всё, –