- С кем из этих крыс ты спелся, чтобы забить реального главаря?

- Заткнись, - подключается Гуляев. – Хватит разводить спектакль. Мы знаем, что это ты Ковалева отделал на пару с братцем и мэрским сыночком.

- Круто вам Шеров по ушам поездил, - хмыкает Захар. – Но вообще, мне покласть. Я блять вызываю на бой каждого, кто захочет мое взять.

- Действуй по правилам, - заявляет Соколовский. – Трахни девку. Реальный шанс тебе даем, Громов. Не ты первый такое испытание получил, не ты последний.

- Пусть так, - бросает Захар без эмоций. – Но я буду единственным, кто не станет плясать по указке.

Воцаряется гнетущая пауза. Воздух электризуется от напряжения. Хоть ножом прорезай.

Странный звук заставляет меня обернуться. Что это? Легкий цокот стремительно нарастает, приближается к нам.

Глава 21

Я приоткрываю рот от удивления, пораженно моргаю, до последнего сомневаюсь в том, что вижу. Но видение не спешит рассеиваться. Наоборот, стремительно к нам приближается.

- А это здесь откуда взялось? – фыркает Гуляев.

Пушистый комочек утыкается в мои колени, ластится и задорно виляет хвостом. Обнюхивает меня, играется. Правда, голос подавать не торопится.

- Цербер, - роняю тихо, и губы невольно растягиваются в улыбке, треплю своего любимого звереныша за ухом. – Где ты скрывался, малыш?

Пес продолжает тыкаться в меня мордочкой. Замечаю, нечто странное в его пасти. Мерцание бьет по глазам.

- Черт знает, откуда дворняга нарисовалась, - отмахивается Шеров. – Драная болонка погоды не сделает.

- Грозная у тебя псина, Захар, - хмыкает Соколовский. – Бойцовская?

Цербер оскаливается и рычит. Из его пасти выпадает два сверкающих предмета, которые я моментально подхватываю. Пес оборачивается и лает.

«Ангелы Ада» хохочут, забавляются от такой реакции.

Я провожу пальцами по стальной поверхности одной из своих находок. Понимаю, подобные вещи мог передать лишь один человек.

Но разве это поможет Захару в бою? Тут и пистолета будет мало. Один человек попросту не справится с огромной толпой чокнутых ублюдков.

Хотя лучше так, чем вообще ничего.

- Смотри, - говорю я, приподнимаюсь и протягиваю парню металлические приспособления, чуть тише прибавляю: - Пожалуйста, береги себя.

Он широко ухмыляется, принимая предметы. Беглым взглядом изучает передачу от Цербера. Явно осознает, кто именно это нам отправил.

- Кастеты, - заключает парень и тут же примеряет угрожающие железяки, разминает кулаки, изучает собственные пальцы в обрамлении сияющей стали. – Единственное оружие, которое разрешено в «Клетке».

- Захар, - начинаю и запинаюсь, не представляя, как выразить свои чувства словами, как отразить эмоции в банальных фразах.

Что я могу сейчас сказать? Будь осторожен? Постарайся не пострадать? Наивно. Глупо. Он намерен биться насмерть с кучей озабоченных уродов. При таком раскладе нельзя избежать крови.

- Я тебя…

Опять осекаюсь. Ловлю себя на том, что не выходит произнести это слово здесь и теперь. Впечатление, будто испачкаю все светлое между нами. Не могу допустить, чтобы эти подонки слышали, насмехались, глумились. Но и молчать не способна.

Я говорю глазами. Едва двигаю губами. Пусть только один Захар видит. Знает. Ощущает. Улавливает в каждом жесте, в малейшем движении. Я готова отдать любые силы. Пусть он выстоит. Выдержит. Пусть бьется за на двоих.

- Соня, - усмехается парень.

Утыкается лбом в мой лоб. На миг.

- Ты в безопасности, если не переходишь черту круга, - шепчет он. – Пока я жив, никто не рискнет сделать хоть шаг к тебе. Пока я дышу, ты в безопасности. Но помни, нельзя выходить за эту гребаную линию.

В памяти всплывает, как Шеров приблизился к нам, но остановился перед глубокой отметиной, будто натолкнулся на незримую стену.

- Хорошо, - роняю глухо, судорожно втягиваю воздух.

Захар разрывает контакт. Отворачивается от меня. Уверенно покидает пределы круга. Парень поднимает руки, делая приглашающий жест, будто издевается над оцепеневшими от удивления «Ангелами». В его позе нет ни единого намека на слабость, в движениях не ощущается ни тени страха.

- Ты сдурел? – бросает Соколовский. – Реально решил биться против всех? Громов, вруби мозг. Мы тебя в ноль раскатаем.

- Придурок, - хмыкает Гуляев. – Ему лишь бы выпендриться.

- Ты сам сделал выбор, Захар, - чеканит Шеров. – Твой карманный щенок доставил эти побрякушки. Думаешь, они тебя спасут? У нас тоже есть сюрпризы. Заценишь лично.

Главарь «Ангелов» достает собственные кастеты, показательно надевает их на руки, нарочито медленно демонстрирует острые шипы. Другие тоже следуют его примеру. Извлекают холодное оружие, готовятся к предстоящему сражению.

Я стараюсь урезонить обезумевший пульс. Меня колотит и знобит. Зуб на зуб не попадает, поэтому приходится обнять себя руками, чтобы хоть немного унять разбушевавшийся внутри ураган.

Тело тянется туда. Вперед. За черту.

Но я понимаю, что не имею права рисковать. Захар должен быть спокоен за меня. Если он будет знать, что я в безопасности, то выстоит. Нельзя его отвлекать. Нельзя сбивать с курса.

Цербер трется о мои ноги, пытается переключить хоть часть внимания на себя. Тявкает.

Я опускаюсь на колени, поглаживаю его, зарываюсь пальцами в густую шерсть, на автомате взъерошиваю.

- Не бойся, малыш.

Пес рычит, оскаливает пасть.

- Прости, - нервно улыбаюсь. – Никакой ты не «малыш». Мой грозный защитник. Стражник. И ты не боишься. А вот я… мне очень-очень страшно.

Цербер вылизывает мои ладони, после подпрыгивает, тянется мордочкой к моему лицу. Мой храбрый мальчик старается меня успокоить.

- Думаешь, он справится? – спрашиваю шепотом.

Уверенно гавкает. Темные бусинки глаз буквально твердят – «А тебе, хозяйка, зачем переживать? Если он не справится, так я буду тебя защищать. Любому ублюдку глотку перегрызу. Никому не позволю свое тронуть!»

Я пытаюсь угомонить разыгравшуюся тревогу. Напоминаю себе о том, что у