спустя годы после открытия Публичной библиотеки Солт-Лейк-Сити, характерной чертой которой стал популярный читальный сад на крыше, в Ванкувере передумали. Отмечая 20-ю годовщину здания в 2015 году, город решил воссоздать оригинальный проект, обустроив, наконец, городской сад на крыше.

Хотел бы я, чтобы Филип Мэттьюз был жив и видел это. Филип, который родился и получил образование в Ливерпуле, переехал вместе со мной из Монреаля в Бостон и дорос до должности директора бюро. После завершения Публичной библиотеки Солт-Лейк-Сити мы с Филипом поехали в Сан-Диего, где боролись за получение заказа на строительство новой библиотеки. В середине презентации у Филипа случился обширный инфаркт. Ему было всего сорок шесть лет. Я сопровождал гроб обратно в Бостон. Это был тяжелый момент. Филип был восходящей звездой, и ему бы понравилось видеть, как последняя деталь ванкуверского плана заняла свое место.

Комиксы Archie отмечают открытие в 2003 г. Публичной библиотеки Солт-Лейк-Сити

– Так это и есть всемирно известная Публичная библиотека Солт-Лейк-Сити!

– Это… это восхитительно!!

– Ух ты! Ух ты!!

– Как по мне, троекратное «Ух ты!»!

Мой набросок поперечного разреза Театра оперы и балета в Торонто, 1988 г.; проект так и не был реализован

Библиотека опять пригласила того же ландшафтного архитектора, который работал с нами над оригинальной концепцией, – ныне покойную Корнелию Оберландер, которая также была ландшафтным архитектором в проекте Национальной галереи Канады. В карьере Корнелии прослеживается много параллелей с моей карьерой. Она тоже приехала в Канаду на постоянное место жительства, работала с Луисом Каном, имела связи с Гарвардской Высшей школой дизайна и работала с Артуром Эриксоном над множеством его проектов. Корнелии было 97 лет, когда мы открыли сад на крыше библиотеки в 2018 году. (Незадолго до своей смерти в 2021-м она позвонила мне, чтобы обсудить выбор деревьев.)

Открытие сада было запоминающимся моментом. Еще один момент, несколькими годами ранее, связан с другим человеком, которому было за девяносто, и это воспоминание станет подходящим эпилогом к тому, что на протяжении многих лет представляло собой не поддающиеся разгадке взаимоотношения с Канадой. Моя профессиональная жизнь – как и жизнь любого архитектора, работающего в международных масштабах, – связана как с верными покровителями, так и с убежденными противниками. Среди последних была Филлис Ламберт, дочь Сэмюэла Бронфмана, тоже архитектор, близкий друг Филипа Джонсона и Миса ван дер Роэ – она обладала большим влиянием. Сначала предметом гордости Филлис стал тот факт, что она убедила своего отца нанять Миса ван дер Роэ для разработки проекта Сигрэм-билдинг в Нью-Йорке. Филлис также основала Канадский центр архитектуры в Монреале – музей и архив международного масштаба, который разместился в крупном здании по проекту Питера Роуза.

Я познакомился с Филлис в 1969-м, спустя два года после открытия Habitat’67, у общего друга. Первая же наша беседа пошла не так как надо. Я бестактно начал критиковать Миса ван дер Роэ, руководствуясь, преимущественно, своими впечатлениями от его проектов жилых зданий в США, которые я счел такими упрощенными и удручающими, что Habitat стал ответом, если не попыткой контрреволюции. Филлис была на 10 лет старше меня, но настоящая проблема заключалась не в возрасте, а в восприимчивости. На протяжении многих лет Филлис работала в отборочных или консультационных комиссиях, в которых рассматривались мои проекты, и была моим постоянным, яростным и энергичным оппонентом (хотя ее точка зрения не преобладала).

В 2017 году Почта Канады выпустила серию специальных почтовых марок. Одна из них была посвящена 150-летию независимости Канады. Другая – 50-й годовщине «Экспо», и для этой марки выбрали изображение Habitat’67. Официальное представление марки, посвященной «Экспо», проводилось в Habitat, ныне развитом комплексе, полном зеленых насаждений, и его жители были на этом мероприятии.

Среди посетителей, к моему удивлению, оказалась и Филлис Ламберт. Тогда ей было 90 лет, мне – 79. Становимся ли мы мягче с возрастом? Не думаю, что это общее правило. Некоторые люди черствеют. Что мне запомнилось в том мероприятии, так это то, что Филлис неожиданно подошла и обняла меня. Я поблагодарил ее за то, что она пришла, и тоже ее обнял.

Глава 7

Пробиваясь сквозь гору

Музей истории Холокоста Яд Вашем

Построенные объекты делятся на множество категорий. Одни имеют чисто утилитарное значение – жилой дом, склад, завод, – другие, подобно зданию парламента или месту поклонения, обладают важным символическим значением и предусматривают эмоциональный отклик. Максимальные ожидания предъявляются к мемориалам – пристанищам скорби, памяти и размышлений. Здесь от архитектора требуется достичь возвышенного.

Поймите меня правильно: духовности есть место в облике любого здания. Любая архитектура должна поднимать дух, порождать желание стать лучше, пробуждать высокие чувства и устремления. Но памятные места и места национального и исторического значения должны давать нечто большее. Приведу аналогию из мира музыки: есть разница между музыкой для марширующего духового оркестра, ритмичной и энергичной, и сонатами для рояля или скрипки, или оперными ариями, или кантатами, которые затрагивают душу.

Самым сложным проектом, за который я взялся и который имеет символическое значение, стал Музей истории Холокоста Яд Вашем в Иерусалиме – израильский официальный мемориал жертвам Холокоста. Мое знакомство с Яд Вашем началось с заказа, полученного на раннем этапе моей карьеры, в 1976 году, на разработку проекта строительства на территории мемориала музея, посвященного двум миллионам погибших детей.

Я – еврей-сефард, который родился в Палестине, когда Израиль еще даже не существовал как государство. В детстве, сначала в Палестине, а потом в Израиле, я, конечно, знал о Холокосте – эта трагедия навсегда оставила отпечаток в нашей душе, но наша семья не имела прямых связей с континентальной Европой. Тем не менее на протяжении большей части моей жизни тема Холокоста была мне очень близка, поскольку он повлиял на судьбы самых близких мне людей.

Ощущение непосредственной связи с трагедией Холокоста возникло у меня еще в детстве из-за того, что моя няня Батшева, которая родилась в Германии и в 1939 году приехала в Палестину, постоянно беспокоилась о своих родителях, оставшихся дома. Оба родителя Батшевы умерли в концлагере. Нина, моя первая жена, выжила в период Холокоста. Нина родилась в польском городе Кельце, и ей было три года, когда началась война. Ее отец поступил на службу в польскую армию, а после поражения Польши сражался вместе с польскими силами уже под командованием союзников. Чтобы спастись из гетто, мать Нины воспользовалась тем, что они с