что самая сильная боль поджидает его вовсе не на дуэльном поле, а здесь, на радужных островах фей.

«Ты, может, меня и выбрал, а вот я тебя — нет». Каждое слово — как удар зазубренным клинком.

Лейгард смотрел вслед уходящей Тами и не понимал. Вообще ничего не понимал. Она ведь отвечала на его поцелуи! Он бы заметил, если бы был ей противен, но пурпурная тянулась к нему, льнула жадно. Огненный владыка, она хотела его как женщина, Лей не мог ошибаться! И тут — нате! — ведро ледяной воды в лицо.

Король приготовился спорить с драконом, сдерживать его, однако амулет даже не вспыхнул, не блеснул. Ничего. Словно Лейгард носил на шее не сложнейший артефакт двуединости, а бесполезную дешевую стекляшку.

Вот тогда-то тьма и зашевелилась впервые. В том месте, где некогда разжигалось пламя, стало пусто и холодно.

Странное чувство. Тревожное и неприятное.

Лей отмел его и занялся более насущными делами. Собрал службу безопасности, дал все необходимые инструкции на случай, если до фейской академии доберутся орки. Маловероятно, конечно, — летать они пока не научились, но прежде они и в стаи сбиваться не умели. Кто знает, на что еще способна ведьмина магия?

Потом Лейгард провел беседу с Найлой, сообщил об отмене отбора невест. Успокоил, что Тарвин в порядке, но попросил оставаться среди фей до окончания войны. Ради детей.

И в очередной раз Найла удивила Лея. Найла, которая устраивала истерики по пустякам вроде бальных нарядов, продемонстрировала невероятную сдержанность.

Никаких «Да как тебе не стыдно, Лей!» или «Почему ты не предупредил?!» Нет, лазурная просто молча собрала листочки со списками и, не моргнув глазом, разорвала и выбросила в мусорное ведро. А потом взяла стул, пододвинула его к Лейгарду поближе и уселась прямо перед королем.

— Что с тобой? — спросила в лоб. — У тебя вид, как будто ты мыла наелся. Это связано с Тами? И не вздумай врать, Лей, я все равно не отстану. Я видела, как она выходила из дома! Что вы оба опять натворили?

Золотой и не собирался врать, потому что он-то как раз ничего не натворил, — фортель выкинула Тамиэль. Вообще-то Лей не любил откровенничать, но в тот момент понадеялся, что хотя бы Найла сможет внести ясность. Ей-то виднее, как устроено фейское мышление!

Честно, как на осмотре у лекаря, король передал невестке жестокий ответ Тами.

И снова Найла отреагировала хладнокровно. Не ужаснулась, не возмутилась, а попросила слово в слово повторить предложение. Что ж, Лей повторил, — он вообще этот разговор запомнил во всех деталях и, вероятно, на всю жизнь.

Лазурная с минуту изучала короля, как будто он вдруг стал незнакомцем, и обреченно закатила глаза.

— Что?! — не вытерпел Лей.

— Ты серьезно сейчас, да? — простонала Найла. — Пресвятые музы, ниспошлите терпения! Поверить не могу… Ты ей казну предложил?

— А чем не аргумент? У нас много золота!..

— Сказал, что она нужна тебе в войне против орков? Действительно: и чего это вдруг она не захотела выходить за тебя? Да каждая фея мечтает, чтоб ее бросили на амбразуру!

Найле потребовалось немало времени, чтобы сцедить яд сарказма и выплеснуть гнев. Они с Леем словно поменялись ролями: лазурная металась по кухне, как загнанный зверь, а он терпеливо ждал, когда она закончит ругаться и вернется к осмысленной речи.

— Даже в любви не признался! — надрывалась королевская невестка. — Куча ведь способов есть! Ладно, никто не ждал, что ты напишешь стихи. Хотя твой брат мне целый сонет сочинил — и ничего, не умер.

— Тарвин? — недоверчиво скривился Лей. — Сонет?

— Ну, хорошо, рифмы там были кривоватые, и с размером беда. «Найла Лазулли, страсть меня пошатнула», — процитировала она и вздохнула ностальгически. — Зато знаешь, как трогательно? Я рыдала!

— Ну, я б от такого сонета тоже всплакнул… Пошатнуло его! — Лей фыркнул.

Лазурную это взъярило еще больше.

— А вот правильно она тебе отказала, — мстительно бросила она. — Правильно! Любая фея ждет любви, искренности, а ты ее купить решил, как корову! Счастливого одиночества, черствое твое величество!

На этом Найла ушла, хлопнув дверью, а Лейгард еще долго размышлял над этой возмущенной тирадой.

Любовь. То, что хорошо для фей, для драконов — губительно. Едва ли не приговор. Лейгард наблюдал, каким стал его брат. А бывший однокурсник Деррик Сольвброк? Он ради жены вообще пошел служить в фейгвардию! Сменил доспехи на белый мундир, а боевых товарищей на нежных бабочек. И если даже допустить, что Тарвин и Деррик вполне довольны жизнью, то Лейгард — не рядовой дракон, он — король. Правителям слабости не прощают!

Внутренний ящер, будь он проклят, молчал. Чутье ни в какую не желало просыпаться, зато тьма в груди расправила свои черные щупальца. Опутывала ими душу Лея, отравляла разум, затягивала к себе в пропасть. Туда, где ничто не имеет значения.

Зачем ему прогибаться? Это перед королями положено склонять голову. Любви феи хотят… Пусть выбирают: либо романтик с дудочкой, либо тот, у кого есть власть и сила. Не желает Тами становиться его женой? Ее право. Главное — она полетит в Аурвир и принесет долгожданную победу. А боль… Боль для того и создана, чтобы ее терпеть.

Лейгард почти поверил, что сможет смириться с отказом пурпурной, но новый день принес новые испытания.

Танец Тамиэль. Король смотрел на самое прекрасное действо в своей жизни, и медленно, но верно до него доходило: он пропал. Провалился в любовные зыбучие пески, и чем активнее будет сопротивляться, тем сильнее застрянет.

Пурпурная тянулась ввысь, скручивалась клубком, кружила, изгибалась, порхала, а Лей понимал, что готов и сонеты писать, и петь, и рисовать, — да что угодно, лишь бы она была рядом. Гордость, корона, власть? Все уложить стопкой к изящным ножкам Тами и умолять, если понадобится.

И от этого откровения тьма отступила ненадолго, развеялась, в груди снова зажегся драконий огонь. Внутренний ящер очнулся, рыкнул коротко: «Спасай нас обоих!..» Но тут на арену вышел лазурный. Взял Тами за руку так, как должен был взять Лей. Собрался объявить о свадьбе и…

Амулет раскололся.

Мрак накрыл и дракона, и короля.

Лей наблюдал за происходящим, как будто через толстое стекло, равнодушно и немного лениво.

Вот капитан Гуннар обвиняет во всем Тамиэль, с пеной у рта спорит с ректором.

— Это она! — орет железный. — Она разбила амулет его величества! Без магии это сделать невозможно!

— Да как ты смеешь, рептилия?! — вступается за внучку старый скрипач, угрожающе сжимая смычок. — Ее танец давно закончился!

— Я была права, драконы опасны, — злорадствует жрица. — Фабиан, выгони их немедленно,