что-то не так? Чувства обманывают? Тогда Эрик снова коснулся ее кожи.

Холодная, как талая вода.

Не может быть! Она же умерла всего несколько минут назад и просто не могла остыть так быстро!..

Тогда Эрик взялся за край портьеры, чтобы осмотреть все тело. Острое чувство невозможности происходящего лишь усиливалось с каждым мгновением.

– Циглер, – тяжелая ладонь опустилась на плечо. – Не стоит.

– Это я ей велел украсть ключ, – вдруг неожиданно для себя произнес Эрик, и звук собственного голоса окончательно заставил его очнуться. – Мы вошли, и… Стол взорвался. И вот… Думаю, это все из-за камня. Камень из моего меча был… испорченным, и граф забрал его, чтобы изучить.

– Паршиво все это, – заключил морок и прижал уши к голове. – Жалко девочку.

Рука капрала все еще покоилась на плече и, будто каменное надгробие, все сильнее и сильнее придавливала к земле. Она удерживала Эрика от самого ужасного в этой жизни решения: поднять ткань и посмотреть на мертвую девушку, которую он любил.

– Я сам поговорю с графом, а то этот старый дурак Орин вывернет все наизнанку. Будешь в Сильхейме отсиживать, а тебе там делать нечего. – Шакал похлопал его по плечу и, поняв, что Циглер не собирается снимать ткань, убрал руку.

– Она его племянница. Была племянницей, – поправил себя Эрик, и неверие сменилось горем. Под мучительной тяжестью наворачивающихся слез он едва смог подняться на ноги и вновь заговорить. – И он прав. Все это лишь моя вина.

Капрал не стал дальше его расспрашивать, и Эрик был ему за это бесконечно благодарен. Он лишь покачал головой и подошел к огромному портрету, лежащему неподалеку от Сирши. Стряхнул с него мусор, поднял и поставил холстом к стене. Затем вновь повернулся к Циглеру, словно что-то забыл:

– Глаз-то твой… того, кажись. Я тебе один отварчик дам, чтобы боль унять, и…

– Спасибо, капрал, не стоит, – выдохнул Эрик. Боль теперь стала единственным, что удерживало его в настоящем. Кажется, Шакал это понял и не стал возражать.

Эрик подумал, что надо бы найти Цефи, пока она не натворила еще что-нибудь. Но как искать крошечный камень в этом бардаке?..

– Аба все еще где-то здесь, – сказал он капралу. – Нужно ее найти и уничтожить, до следующего выброса.

Шакал кивнул и принялся разгребать мусор широкими ладонями. Эрик думал, почему граф этого не предвидел? Он ведь знал, что камень опасен, сам сообщил об этом! Или, быть может, что-то разбудило его? Циглеру казалось, что он топчется на пороге чего-то важного.

В первый раз Цефи пробудилась, когда Эрик взял меч в руку. Второй – когда оказался рядом с Эйлит. Выходит, в этот раз причиной пробуждения стала Сирша? Циглер невольно обернулся на несчастную. Она лежала на прежнем месте, все такая же мертвая. Зачем Цефи убивать ее? Почему не самого Эрика? Это ведь он хозяин меча!

– Капрал, ответьте на один вопрос. Вы встречали камни с несколькими звездами?

Шакал задумчиво почесал ухо и прищурился:

– Не припомню. Может, и встречал, только вот не знал об этом.

– А может быть такое, чтобы аба сохраняла душу хозяйки? И мстила тем, кто ее убил.

– Глупости. Если так думать, выходит, все абы должны быть живыми, а значит, в каждом мече сидит по несчастной девке. – Он развел руками, и Эрик понял, что никогда не переубедит его. Он слишком многих затащил в Дома пользы, и ни за что не возьмет на себя вину за страдания сотни «несчастных девок», которые отдали свои звезды на благо Королевства по его вине. – Циглер, ты слишком много думаешь не о том. Лучше прикинь, как будешь перед своим графом объясняться.

– Никак. Как только он вернется, я сниму с себя все полномочия, – мрачно отозвался Эрик и тут же скорчился от боли в глазу, нахлынувшей с новой силой. Взять у Шакала отварчика теперь казалось не такой уж и плохой мыслью. – Я не подхожу для этой службы, капрал. Я это знал, наместник знал, граф знал, и подобные последствия были лишь вопросом времени.

– Почему он не взял тебя с собой?

– Что?..

– Почему граф не взял тебя с собой в дорогу, это ведь твоя прямая обязанность – сопровождать его.

– Из-за руки, – Эрик показал повязку. – Я был бы только обузой.

Шакал хмыкнул, словно что-то понял, и только Циглер хотел спросить его, что именно, как их отвлек странный булькающий звук.

Звук исходил от Сирши. Жива?! Неужели жива!..

– Тише, тише, парень! – морок остановил его, не давая броситься к телу. – Просто воздух выходит. Так должно быть. После смерти мышцы расслабляются, и…

Пятки Сирши резко ударили в пол. Капрал с Эриком переглянулись.

– Так тоже должно быть?

Капрал не ответил. Осторожно приблизился и поддел ткань когтем, желая во всем самостоятельно убедиться. Эрик же молил Альхора, чтобы все обошлось, и капрал ошибся.

…И капрал ошибся.

Он приоткрыл ткань и отпрянул назад, прижав к голове уши и держа наготове топор. Тело Сирши бешено задергалось, выгнулось дугой, забило ногами по паркету, окончательно сбросив с себя укрывавшую ткань. И Эрик увидел ее проломленный череп с ввалившимся внутрь носом и лицо, от которого осталось лишь жженое мясо. Его чуть не вырвало прямо здесь, на пол графского кабинета.

Нет, она никак не могла быть жива!..

– Что с ней? – хрипло спросил он капрала, но того уже не было рядом. Он, занеся топор, шагнул к телу.

Казалось, Сирша не видела его, мечась по полу, будто одержимая злым духом. Чудом уцелевшие волосы рассыпались водопадом, темным ореолом обрамляя то, что осталось от ее лица. Конечно, это она, не может быть иначе! И сейчас она умрет снова, если Эрик…

– Капрал, нет! – пригоршня искр метнулась из его руки прежде, чем он успел договорить.

Удар был не горячим (ничтожным по сравнению с тем, каким Эрик недавно выстрелил в Эйлит) и всего лишь поджег на капрале рубаху. Этого хватило, чтобы отвлечь Шакала от Сирши. Тот отбросил топор и, грязно ругаясь, принялся хлопать себя по тлеющей шерсти, попутно обзывая Циглера на бранном хашмирском. Эрик же бросился к возлюбленной.

Он уже подбирал слова, которыми будет ее успокаивать: что лицо ее заживет, и он все равно будет любить ее, вечно, пока они умрут в один день. Да-да, так он и скажет, а еще, что найдет лучшего лекаря во всем Королевстве, лишь бы она поправилась, сделает все, даже если придется достать с небес самого Альхора. Он поклянется.