– Это здесь, – сказала она, в сотый раз перечитав свои заметки. – Мюнстерплац.

Тюрен прикоснулся к ушибленному носу. Однако здорово эта девчонка ему вмазала.

– Судя по плану, внутренний двор с галереей находится позади монастыря, – пробурчал он. – Пойдем быстрее, скоро польет. Невероятно, но можно подумать, что эта чертова гроза нас преследует!

Манон держала перед собой свой листок формата А4 и время от времени делала фотографии при помощи органайзера. Она взглянула на пластырь на носу Тюрена. Потом на его перевязанную руку. И быстро, так что он даже не успел этого заметить, сфотографировала лейтенанта.

По мере того как они приближались к цели, ее сердце все сильнее билось в груди. Когда они обходили здание слева, у нее вдруг вспотели ладони. Что происходит? Почему ее тело подает эти тревожные сигналы? Манон вдруг забеспокоилась и стала озираться. А что, если ей на глаза попался человек, с которым она уже встречалась?

– Что с тобой? – спросил Тюрен. – Ты кого-то ищешь?

– Нет…

Полицейский остановился, потом обернулся. Мимо взад и вперед, опустив голову, сновали прохожие. Казалось, никто не подозревает о присутствии двух французов. Ведь они так поспешно выехали из Лилля. Как могло быть, чтобы…

Позади собора, со смотровой террасы Пфальц, вдали виднелись первые склоны Вогезов, внизу протекал Рейн. Даже под тяжелым грозовым небом красота природы казалась ослепительной. Манон щелкнула фотоаппаратом своего органайзера. Бесполезное изображение, которое смешается с тысячами других.

Тюрен смотрел на нее. Эта эскапада бок о бок с предметом его самых острых вожделений доставляла ему удовольствие. Он чувствовал себя так, будто вернулся на четыре года назад. Они могли бы составить прекрасную пару, отправляться за город по выходным, как любовники, получать удовольствие от роскошных отелей и швейцарского и немецкого пива. Почему же она постоянно отвергала его? А ведь именно он, пренебрегая сном, дни и ночи преследовал убийцу ее сестры!

Эта дрянь никогда не желала с ним спать. И этот отказ дорого ей обойдется.

Неутолимая жажда плоти клокотала в нем. В машине он мог бы пойти дальше. Продолжать до самого утра. Исследовать все тайные письмена на этом теле. Он раздел Манон, прикасался к ней, обладал ею, но она об этом даже не помнит. Его власть над ней была полной. Но надо было поторапливаться. Не слишком задерживаться, не привлекать внимания. Осторожность, шантаж, хладнокровие, связи всегда позволяли ему избегать проблем.

Они обошли здание. Массивные дубовые двери были открыты, словно приглашая на службу. Лысый и коренастый ризничий сидел за конторкой слева от входа. Подняв голову, он мельком глянул на них и вновь погрузился в чтение.

Манон застегнула воротник кожаного пальто. Ее насквозь пронизал холод, веявший от тяжелого тесаного камня. Под высоченными сводами гудел сырой ледяной ветер. Мерное, тревожное дыхание преисподней.

Она медленно двинулась к крытой галерее. В боковых нефах рядами тянулись надгробия знаменитых семейств Базеля. От этой неподвижности, от этих гигантских плит веяло чем-то духовным. И зловещим.

Тюрен был рядом. Он прошел мимо могилы Эразма Роттердамского, даже не заметив ее. Краем глаза он следил за Манон.

Его внимание привлек легкий звук шагов за спиной. Насторожившись, он резко обернулся.

Никого, только колонны, темные нефы… В десяти метрах от него Манон гладила рукой истертые камни. Огоньки свечей плясали у нее в глазах, приоткрытый рот, казалось, поглощал каждое их колебание, словно ее присутствие здесь решит все. Что она чувствовала?

– Что-то нашла? – бросил он, потихоньку вытаскивая из кармана маленький инструмент.

– Нет еще, – ответила она. – Нет еще.

Она свернула в нишу в стене и исчезла. Тюрен медленно пошел дальше, глядя в круглое зеркальце своего приспособления.

У подножия третьей колонны позади себя он заметил носок ботинка.

За ним кто-то шел.

Как их могли выследить?

Профессор… Неужели он поджидал их, притаившись где-то глубоко внутри этого города?

Спрятавшись за массивную колонну, Тюрен вытащил свое табельное оружие.

– Нашла! – крикнула Манон. – Эпитафия Бернулли!

– Иду, – ответил Тюрен, стараясь, чтобы его голос звучал естественно. – Просто надо кое-что проверить…

Он переместился влево, спокойно направился к боковой лестнице, взбежал по ней и скрылся справа.

Спустя несколько мгновений чей-то сгорбленный силуэт тихо вскарабкался по каменным ступеням.

Наверху ему в висок уткнулся ствол «зиг-зауэра».

– На пол! – крикнул Тюрен. – Быстро!

Человек скорчился, обхватив голову руками.

– Не трогайте меня! – простонал он.

Коленом лейтенант прижал его щекой к полу.

– Двинешься хоть на миллиметр – и я тебя продырявлю! Зачем ты идешь за мной?

– Я… Я сторож при соборе… Я видел, как вы вошли, и…

Тип с книгой, догадался Тюрен.

Он сунул оружие в кобуру и заговорил более примирительным тоном.

– Вы видели, как я вошел, и что? – спросил он, протягивая руки, чтобы помочь тому подняться.

Сторож встал сам, но не слишком успокоенный. Офицер вытащил полицейское удостоверение.

– Французская полиция? Но почему?

– Вопросы задаю я. Почему вы за мной шли?

– Я хотел понять, что вы опять собираетесь делать здесь, в Базеле.

– Что значит «опять»? Я в жизни не бывал в Швейцарии!

– Вы – нет. Но дама, там, внизу, да, – ответил сторож, показав большим пальцем куда-то за своей спиной.

Тюрен почувствовал прилив адреналина. Он вспомнил о странном поведении Манон на Мюнстерплац. Реминисценции предыдущего путешествия в Швейцарию?

– Что за чушь! Вы ошиблись!

– Нет, я совершенно уверен! Такие истории не забывают. В ту ночь мне даже пришлось вызвать полицию.

Тюрен нетерпеливо махнул рукой, понуждая ризничего продолжать. Тот объяснил:

– До конца лета собор открыт до полуночи. Они вошли очень поздно, около двадцати двух часов. Наверное, думали, что здесь, кроме них, никого нет, меня они не заметили.

– Они? Кто – они?

– Эта самая женщина. С ней мужчина. По ночам освещение здесь слабое, но у меня хорошее зрение. Они с этим мужчиной были похожи как две капли воды. Тот же взгляд, те же черты лица. Думаю, ее брат.

Фредерик Муане… На сей раз точно он…

– Когда? Когда они приходили?

Сторож в задумчивости поскреб подбородок:

– Это было… в прошлом году… Думаю, в конце августа, точнее не скажу.