— Удивительное зрелище!

— Вот именно! А теперь, если вы поторопитесь в отель, то как раз поспеете к премьере наших шуток — тех самых, которые на ваших глазах были запущены в оборот. Ну что ж, мне пора идти. Между прочим, хочу вам сделать подарок — это совсем новая история, ее еще никто не рассказывал. Итак, один еврей, впервые оказавшись в Абердине, заметил, что на улицах совсем мало таксомоторов. И тогда…

Если помните, в начале главы я назвал это здание самым таинственным во всей Шотландии. Теперь вы сами в этом убедились.

2

Абердин (или же Город Согласия, как его иногда называют), несомненно, является одним из краеугольных камней Шотландии. Без него страна не выглядела бы столь правильно и гармонично скоординированной. Образно говоря, Абердин приколачивает северо-восточный край географической карты твердым металлом шотландского характера. Забавно обнаружить эту живую и энергичную общину в той части Шотландии, где естественно было бы ожидать увидеть что-то вроде Голуэя.

На мой взгляд, из всех шотландских городов Абердин обладает наиболее ярко выраженной индивидуальностью. Впрочем, возможно, мне так только кажется из-за того, что я знаю этот город лучше других: в молодости я немало настрадался от его фанатичной страсти к точности. Вообще, надо сказать, что рыжие головы абердинцев являются украшением английской журналистики. Владельцы печатных изданий охотно берут на работу этих трезвых и скрупулезных журналистов, ибо их присутствие в газете сводит к минимуму риск судебных дел по обвинению в клевете. Редакторский карандаш абердинца безжалостно вымарывает со страниц всю словесную шелуху, оставляя лишь надежный костяк реальных фактов. В подобных руках карандаш перестает быть просто карандашом и становится чем-то вроде хирургического скальпеля. Однако для начинающего писателя, который путает свою претенциозность с божественным озарением, нет ничего полезнее, чем годик-другой походить в рабах у такого вот бывшего школьного учителя из Абердина. В этом я убедился на собственном опыте, когда, будучи молодым журналистом из провинции, приехал в Лондон и занял пост редактора отдела в одной из ежедневных газет. Вот весьма показательная история. Как-то поздно вечером мне передали короткую заметку, в которой рассказывалось, что на фиговом деревце во дворе собора Святого Павла появились плоды — числом семь штук. Я кое-что подправил в тексте, придумал подходящий заголовок и пустил новость в текущий номер. Три дня спустя меня вызвали на ковер к ночному дежурному редактору, урожденному абердинцу.

— Это ваша работа? — спросил он, швырнув мне в лицо газетную вырезку.

— Моя.

— А разве вам не известно, — отчеканил редактор, сопровождая каждое слово ударом по столу, — что-точность — пер-р-рвейшее-требование-в-нашей-пр-р-рофессии? Прочтите это!

И он бросил на стол читательское письмо. Это было послание одного из тех назойливых идиотов, которые от корки до корки шерстят печатное издание в надежде отыскать хоть малейшую неточность (надо думать, они и сами родом из Абердина). В данном случае читатель сообщал, что самолично побывал во дворе собора Святого Павла и пересчитал несчастные фиги — их оказалось не семь, а восемь! И вот теперь мой редактор стоял, перегнувшись через стол — со всклоченными рыжими волосами и гневно сверкающими очами — и изливал на меня поток своего сарказма:

— Насколько мне известно, Святой Павел в пяти минутах ходьбы от нашей редакции! Вам не приходило в голову сходить туда и пересчитать фиги?

— Нет, сэр, честно говоря, не приходило. Кроме того, заметку принесли мне в одиннадцать вечера, когда на улице уже совершенно стемнело.

— А что, вы не знаете о существовании такой вещи, как электрический фонарик?

— Об этом я как-то не подумал.

— Жаль вас огорчать, молодой человек, но вы ничего не добьетесь в нашей профессии! Я сам только что был возле собора и, представьте себе, — тут он сделал эффектную паузу, дабы я мог в полной мере ощутить весь ужас своего положения, — действительно обнаружил восемь фиг на дереве! Советую впредь быть аккуратнее…

После года работы в редакции я знал назубок все книги, где приводились ссылки на текущие события. Я завел привычку читать на сон грядущий «Кто есть кто», церковный справочник «Крокфор» и «Регистр Ллойда», а в процессе борьбы с «неумолимыми фактами» научился уважать абердинский способ мышления. Могу засвидетельствовать: он наилучшим образом приспособлен для того, чтобы воспитывать квалифицированных и расторопных работников в различных сферах деятельности. Именно благодаря своему абердинскому редактору я выработал такие ценные качества, как острое чутье на факты и добросовестное отношение к мельчайшим деталям. Мозг абердинца представляется мне замороженной энциклопедией.

Для каждого из них родной город — естественная и логичная среда обитания. Абердинцы сделали свой город точно так же, как Абердин сделал их самих. Город этот, построенный из самого твердого в мире материала, стоит в местности, которая на протяжении нескольких месяцев в году является непригодной для человеческого существования. Свою репутацию абердинцы завоевали в ходе многовековой борьбы — причем не только с силами природы, но и с неблагоприятным материальным положением. Мне кажется, что трудолюбие и готовность к борьбе заложены в самой атмосфере города. Посему Абердин вполне может служить величайшим в мире памятником милосердным богам. Вот только помогают эти боги не всем, а лишь тем, кто помогает себе сам.

Глядя на Абердин глазами иностранца, я понимаю, что город этот как нельзя лучше олицетворяет столь свойственную шотландцам мрачную и упорную решимость в достижении целей. Ведь если задуматься, то в чем корни непоколебимого шотландского характера? Прежде всего в полном отсутствии социального комплекса неполноценности — той самой черты, которая изрядно осложняет жизнь англичанам. Ну и, конечно же, немалую роль играет несокрушимая вера в свои силы. Шотландцы нисколько не сомневаются, что упорным трудом можно преодолеть все беды, даже недостатки происхождения. Стоит ли поэтому удивляться, что родной город абердинцы воспринимают как некий надежный якорь в существующей реальности. Недаром здесь бытует присказка: «Уберите Абердин с его 12-мильной зоной — и где вы окажетесь?»

Я неплохо знаком с абердинской системой образования — лучше, чем с какой-либо другой, за исключением Оксфорда и Кембриджа (хотя, как мне кажется, подобное сравнение не вполне правомочно). Серое здание Маришал-колледжа является одним из самых эффектных на Британских островах. Мне говорили, что лучше всего смотреть на него после дождя. Но мой собственный опыт подсказывает, что еще лучше (да что там «лучше» — попросту великолепно!) оно выглядит в свете полной луны. Если не брать в расчет испанский Эскориал, этот колледж представляет собой крупнейшее в мире строение из гранита. И тем не менее оно не производит впечатление неуклюжей громады. По части изящества линий и благородства пропорций Маришал-колледж даст сто очков вперед любому готическому зданию, возведенному из этого материала.

Однако данный университет знаменит не только готической архитектурой. Большинство горцев связывают с ним свои мечты о славе и преуспеянии в жизни. Дело в том, что ежегодно Маришал-колледж выделяет двести пятьдесят стипендий для одаренных студентов. И сегодня эти стипендии кажутся обитателям маленьких крофтерских хижин не меньшим подарком судьбы, чем в прежние времена было крупное стадо для их предков. Каждый год в Абердин съезжается целая армия молодых людей с хорошими мозгами, но пустыми кошельками. Все они одержимы мечтой заполучить драгоценную стипендию, и уж будьте уверены: если повезет, то они в полной мере используют свой шанс. Над входом в Маришал-колледж красуется надпись: