До сих пор все это даже не приходило Атайе в голову. Внезапно принцессе показалось, что во рту у нее опилки, а не вкусная овсяная лепешка.

— Может быть, именно поэтому корбал сначала вызывает боль — причем только у колдунов, — предположил Мэйзон, отставив чашку. — Любая боль — это предупреждение, сигнал, что телу что-то угрожает. Люди, не обладающие магической силой, не могут повредить себе, используя корбал, вот они и не чувствуют боли. Эта боль, это предупреждение — только для нас. Она удерживает нас от того, чтобы пытаться исследовать природу магической силы корбала, и, соответственно, не дает нам причинить себе вред. Если мы будем игнорировать это предупреждение и пытаться использовать корбалы для того, чтобы усилить собственные заклинания, то просто сами убьем себя. Может быть, эти камни и представляют собой оружие огромной силы, — заключил он, — но цена за использование этой силы слишком велика.

Хедрик с важным видом кивнул, соглашаясь с Мэйзоном.

— Как и амулет Совета, — пробормотал он.

Невидящие глаза уставились в пространство, словно Хедрик заново переживал неприятные воспоминания или пытался предвидеть столь же неприятное будущее.

Атайя обернулась к нему. Никогда за долгие месяцы обучения принцессы Хедрик не упоминал об этом амулете.

— Что?..

— Это… своего рода талисман, — отвечал тот, быстро моргая, чтобы прийти в себя. — Оружие, которые применяется в случае крайней нужды — то есть очень редко. Не думаю, что его использовали со времен… моего прадедушки. А то и раньше, уверяю тебя, — добавил Хедрик, закашлявшись и давая понять, что пора сменить тему разговора.

Дарэк подался вперед и издал легкое покашливание, чтобы напомнить остальным о своем присутствии.

— Итак, смысл того, о чем вы говорили, заключается в том, что Атайя может использовать эти корбалы для усиления своей магической силы, но не в состоянии вовремя остановиться.

— Да, это самая суть сказанного, — повторил Хедрик. — Однако если ваша сестра восстановит свои силы, то вскоре найдет способ обойти подобное препятствие. Моя лучшая ученица никогда не устает удивлять меня. — Он, совершенно не смущаясь, некоторое время с гордостью рассматривал Атайю, затем криво улыбнулся. — Я полагаю, Атайя, ты сочтешь свои опыты достаточно важными для того, чтобы занести их в твой дневник.

Принцесса отвела глаза.

— Разумеется, мастер Хедрик.

Откровенно говоря, именно дневник и спас ей жизнь. Если бы Джейрен не проснулся тогда ночью, чтобы поработать над дневником, вряд ли они обнаружили бы присутствие убийцы до того, как не стало бы слишком поздно.

— Ты готова к путешествию? — спросил Дарэк, резко поднимаясь на ноги. Не в силах постигнуть большую половину из того, что они обсуждали на протяжении последних пятнадцати минут, король хотел завершить разговор на более привычной ноте, сделать его более управляемым. — Мне бы очень не хотелось задерживать нашу поездку в Кайбурн, но если ты еще не…

Атайя одним глотком допила остатки едва теплого чая.

— Со мной все в порядке, просто дай мне часок-другой, чтобы собраться. Армия Мудреца передвигается слишком быстро — мы не можем позволить себе задержаться ни на день.

— Противостояние будет гораздо более драматическое, чем рассчитывает Мудрец, если ты сможешь использовать против него корбал, — заметил Мэйзон, выдергивая с подноса еще одну лепешку и стряхивая крошки.

— Только если найду способ уцелеть в процессе этого противостояния, — отвечала Атайя. — Иначе, боюсь, события окажутся слишком драматическими.

* * *

Приняв ванну и сменив одежду, Атайя ненадолго заглянула в комнату Николаса, чтобы проведать его перед отъездом в Кайбурн. Здесь уже кто-то был — войдя в смежную со спальней гостиную, принцесса услышала негромкие голоса, доносящиеся из спальни. Один из голосов принадлежал Хедрику, что не удивило ее — как наставник и врач Николаса он редко покидал половину принца, — но, к своему изумлению, принцесса поняла, что собеседником Хедрика был Дарэк, и между ними происходил, по всей видимости, весьма серьезный разговор.

— Таким образом, будучи Верховным колдуном, — говорил Дарэк, — вы являетесь советником Осфонина в вопросах, касающихся благополучия лорнгельдов?

— Совершенно верно.

— Тогда для чего существует Совет? Вы упоминали о нем ранее…

— Совет — это орган управления лорнгельдов вне зависимости от того, откуда они родом, — неутомимо отвечал Хедрик, словно объяснял что-то студенту-новичку. — Совет не вмешивается в вопросы политики, его заботят только вопросы применения магии.

Дарэк помолчал.

— Не пойму, почему тогда ваш Совет не оказывал помощь Атайе? Для вас было бы так естественно поддержать ее в том, чего она пыталась достигнуть.

— Как я уже сказал, это было бы открытым политическим выступлением, так как магия все еще под запретом в Кайте. Совет имеет значительное влияние в тех землях, где магия принята и процветает, но он не претендует на вмешательство в дела государств, где магия запрещена. Когда магия вернется в Кайт, будьте уверены, весьма скоро вы ощутите наше присутствие.

— Когда магия вернется, — повторил Дарэк. Тон короля был сухим, но отнюдь не гневным, возможно, несколько вызывающим. — А ведь вы почти уверены, что я позволю этому случиться.

— При всем уважении к вам, ваше величество, мне кажется, вы уже приняли это решение, признаете вы это или нет.

Атайя напряглась, ожидая, что Дарэк набросится на Хедрика за подобное предположение, но вместо того чтобы дать колдуну отпор, король погрузился в задумчивое молчание.

— Я… вы озадачили меня, сэр. Вы совсем не похожи на Родри.

Атайе не требовалось видеть Хедрика, чтобы догадаться, что лицо его затуманилось гневом.

— Нет, не похож, — услышала она ответ мастера. Принцессу удивило бы, если бы Хедрик рассказал королю о том, кто был учителем Родри, и он не сделал этого, возможно, сочтя, что подобная информация вряд ли будет способствовать хорошим отношениям между ним и королем Кайта. — Более того, большинство колдунов не похожи на Родри. Например, ваша сестра. Атайя — очень искусная колдунья, кому знать об этом, как не мне, ведь я обучал ее. — Принцесса услышала его задумчивый вздох. — Атайю глубоко заботит будущее ее народа, ваше величество… даже больше, чем она осмеливается признаться вам. И я никогда не слышал, чтобы она говорила о вас с ненавистью. Возможно, с негодованием, — признал Хедрик. — Разочарованно. Но с ненавистью — никогда.

Не говоря ни слова, Дарэк пересек комнату и подошел к окну, попав в поле зрения Атайи. Принцесса внимательно изучала профиль брата. Он выглядел так, словно получил некий дар, которого оказался недостоин, и сейчас безуспешно рылся в поисках ответного подарка. Король чувствовал себя смущенно и неловко — ему определенно требовалась помощь.

— А, вот ты где, — сказала Атайя, входя в комнату с таким видом, будто только сейчас появилась здесь. — Карета и эскорт готовы. Время отправляться.