– Да, у нас большой выбор. Вам какой приглянулся?

Холмс описал камеру. Хозяин, фамилия которого, как мы вскоре узнали, была Петерсон, вежливо предложил остановить свой выбор на каком-нибудь другом товаре.

– Почему же? – поинтересовался Холмс.

– Ну, сэр, тот фотоаппарат, о котором вы говорите, это один из первых «Кодаков». Теперь уже антиквариат.

– Да? А выглядит как новый.

– Ну да. Не думаю, что им много пользовались. Я принял его на комиссию некоторое время назад. Это первая камера в корпусе-ящике, который выпустила компания «Кодак» около восемьдесят восьмого года. Им можно снять красивые фотографии, сэр, но заверяю вас, лучше взять вариант поновее со съемной пленкой. Могу показать одну из последних моделей.

– Не сейчас, – возразил Холмс с улыбкой. – Понимаете, почему-то меня привлек тот старый фотоаппарат. Я так понимаю, что в нем нет катушечной фотопленки, как в новых моделях.

– Есть, но проблема в том, что сами вы ее не вытащите, – объяснил Петерсон. – Придется отправлять на проявку камеру целиком.

– Как странно. И куда же их отправляют?

– Как куда? В Рочестер, штат Нью-Йорк, в «Истман Кодак». Понимаете, так сначала и делали. Нащелкаете сотню кадров – на пленке их именно столько, – а потом несете камеру сюда или в тот магазин, где вы ее приобрели, а мы уже отвозим ее в Рочестер. Они проявляют пленку и присылают обратно фотографии и камеру с новой пленкой, уже вставленной в аппарат. С новыми машинками все иначе: вы приносите только пленку, так удобнее и дешевле.

– Разумеется, это определенное преимущество, – согласился Холмс. – Но я думаю, остались еще и приверженцы старых моделей.

– О да, у меня есть такие клиенты. Здешние жители с трудом расстаются со старыми вещами.

Холмс кивнул:

– Понятное дело, сэр. Вообще-то я припоминаю, что встречал в городе одного джентльмена, у дочки которого был фотоаппарат, очень похожий на тот, что у вас в витрине. Может быть, вы знакомы с ней, – Муни Вальгрен.

Петерсон широко улыбнулся:

– Все знают Муни. Она так любит свою камеру! И фотографии у нее получались красивые, я даже не ожидал…

– Почему вы так говорите?

– Ну, вы же видели Муни… и понимаете, что у нее не все в порядке с головой.

– Допустим. Она другая, в этом нет сомнений. Она много сделала снимков этим фотоаппаратом?

– Мне кажется, она приходила два или три раза в год, когда удавалось наскрести денег на проявку. Стоит-то удовольствие десять долларов. Для такой девочки это большая сумма. Но на нее явно свалилось неожиданное богатство, поскольку вчера, когда она пришла и принесла камеру с новой порцией фотографий, то заплатила золотой десятидолларовой монетой, а раньше всегда отдавала горсть мелочи.

– Ага, значит, Муни была здесь вчера, какое совпадение! – воскликнул Холмс, а потом разразился спонтанной, но безупречно продуманной речью: – Мы вчера видели ее дома у мистера Кенсингтона, но никаких новых снимков она нам не показывала, насколько я помню.

– Так она зашла к нам только под вечер, может, часов около четырех.

– Это все объясняет. Мы-то были у Кенсингтона утром. Кстати, вы видели новые фотографии Муни? Последние, какие она нам демонстрировала, были просто потрясающие. Вы согласны, мистер Смит?

– О да, – поддакнул я. – Очень красивые!

– Нет, она не приносила никаких фотографий, – ответил Петерсон на вопрос Холмса. – Хотя обычно всегда их показывала. По правде говоря, она чуть ли не заставляет просмотреть все сто снимков, если ее вовремя не остановить. Но вчера она куда-то торопилась. Теперь мне это кажется даже забавным.

– Почему?

– Ну, Муни сказала на прощание, что собирается навестить брата. Но, насколько я знаю, он уже давным-давно уехал и теперь обретается где-то в Калифорнии…

Возле двери прозвонил колокольчик, сообщая о прибытии нового покупателя.

– Минуточку, миссис Моберг, – сказал Петерсон пожилой даме, вошедшей в лавку, и снова повернулся к нам: – Боюсь, я заболтался. Вы хотели бы посмотреть новые фотоаппараты?

– В другой раз, – сказал Холмс, доставая из кармана часы. – Нам нужно успеть на поезд. Доброго дня, мистер Петерсон.

Когда мы вышли из лавки и двинулись в сторону станции, Холмс не мог скрыть восторга от полученной информации.

– Наконец мы знаем, где взять в прямом смысле слова правдивую картину произошедшего! – воскликнул он.

– Так вы думаете, Муни сделала фотографии рунического камня?

– Непременно. Других объяснений быть не может. Более того, думаю, ее фотографии окончательно покажут, что артефакт – фальшивка. Мне стоило сообразить раньше, ведь Муни показывала свой рисунок. Помните, Уотсон? Отец в могиле, а юная девушка – разумеется, сама Муни – стоит за деревьями с коробкой в руках. Без сомнения, коробка – это фотоаппарат. Девочка дала мне кучу зацепок, Уотсон, а я все пропустил!

– Что толку винить себя, – успокоил я. – Мне кажется, сегодня вы продемонстрировали гений дедукции.

– Поздно, – с отвращением фыркнул Холмс. – А еще я теперь понимаю, почему отец так плохо с ней обошелся. Должно быть, он узнал, что девочка фотографировала. Наверное, он бил ее – или даже хуже – в надежде, что заставит вернуть фотоаппарат. Но Муни очень скрытный и очень смелый ребенок. Она ни за что не отдала бы любимые фотографии отцу или кому бы то ни было. Так что Муни прятала фотоаппарат, пока у нее не появилось достаточно денег, чтобы отправить камеру в Рочестер на проявку.

– А что конкретно было на ее фотографиях, как вы думаете, Холмс? Процесс извлечения камня из земли?

– Вероятно. А может, что-то еще более разоблачительное. Вполне возможно, она запечатлела, как отец или кто-то из его помощников вырезает на камне надпись. Это объяснило бы тот ее рисунок, что мы видели, где надпись на плите завершена лишь наполовину. Это лишь очередная версия одной из фотографий.

– Вы считаете, что она вчера забрала в лавке снимки рунического камня?

– Должно быть, так и есть. Если бы только у нас было больше времени! Я мечтаю немедленно взглянуть на фотографии, но нам пора в Мурхед. Теперь я уже жалею, что отправил Рафферти вперед нас. Уверен, он убедил бы Муни показать снимки.

– Думаете, мистер Кенсингтон видел их?

– Сомневаюсь. Но, когда мы доедем до вокзала, я попробую ему позвонить. Сейчас крайне важно защитить Муни и ее работу. Я беспокоюсь за девочку, Уотсон, очень беспокоюсь, поскольку мы не единственные, кто знает или подозревает, что у Муни есть компрометирующие фотографии. Боюсь, миссис Комсток и ее агенты в курсе ситуации. Как иначе объяснить тот факт, что кто-то произвел обыск в комнате девочки? Кроме того, мне хотелось бы знать, где Муни раздобыла золотую монету и почему считает, что скоро увидится с братом.