Ну наконец-то, он хоть чуть-чуть улыбнулся.

Через несколько минут Бастиан, замыкавший отряд, скрылся в лесу, неся в руках моток веревки и аптечку. Напоследок он обернулся и помахал ей. В тот момент Айрис больше всего хотелось побежать следом, чтобы только не терять его из виду. Но у нее было важное дело — нужно присматривать за Штайнхеном.

Спасатели ушли. Девушка прислушивалась к их шагам, пока они не смолкли, перекрытые птичьим гомоном.

Штайнхен все еще оставался в полузабытьи. Айрис брызнула на него водой и пожалела, что у нее нет ни мази, ни крема, чтобы смазать больные руки.

Больше она ничем не могла помочь Штайнхену. Девушка поднялась, подошла к опушке леса и стала напряженно всматриваться гуда, где, растворившись среди деревьев, скрылся Бастиан. Всё было спокойно, и всё же Айрис казалось, что кто-то за ней наблюдает.

— Симон? — тихо спросила она. Если он здесь, то почему тогда не показывается на глаза? Чего он ждет? Раньше он давно бы уже схватил ее за волосы и потащил с собой.

Айрис сжимала и разжимала кулаки; всё внутри нее дрожало. Это состояние было девушке хорошо знакомо; с каждой минутой она будет тревожиться всё сильнее, если только не достанет арфу и не начнет играть. Играть то, что, наверное, захотелось бы услышать Симону.

Если он здесь, тогда так или иначе найдет тебя. И без разницы, будешь ли ты вопить как сумасшедшая, или, наоборот, затаишься.

Айрис достала арфу из сумки, настроила ее и положила пальцы на струны. “Tourdion”, мелодия, полная радости, в ней нет места страху. Хорошее начало. Затем она принялась играть ирландский марш, “Brian Boru’s march”, но тотчас заметила, что музыка настраивает ее на меланхолический лад, и стала варьировать основную мелодию. Всякий раз, подхватывая новую тему, девушка думала о Бастиане. Она переходила от мажора к минору и снова к мажору, буквально теряясь в сумятице звуков и мыслей.

Айрис играла для себя самой и для Бастиана, который, надеялась она, вскоре вновь окажется рядом. Прищурившись, она смотрела на заходящее солнце и внезапно поняла, что больше ей убегать не придется. То, чему суждено было случиться, случится здесь.

Но Симон не пришел. Не пришел.

Поднялся легкий ветер. Погладил девушку по волосам, охладил лоб и стал подпевать мелодии, которая летела из-под ее пальцев. Лишь когда ветер захлестнул ее юбку вокруг щиколоток, Айрис взглянула на небо.

С запада надвигалась громадная темная туча. Солнце пока еще сияло на небосводе, но вскоре туча его закроет. Ждать оставалось недолго, вот-вот должна была разразиться гроза.

Она поспешно сунула арфу в сумку. Почему же никто не встревожился? Ага, Мона спит, Штайнхен тоже. Лисбет и Георг уединились в дальнем углу лагеря. Доро нигде не видно, зато хорошо слышны резкие отрывистые звуки — она что-то вырезала на стволе дерева. Вот только ее руны никак не сумеют уберечь их от приближающейся грозы.

Издалека уже доносились тихие раскаты грома.

Сколько же времени она играла на арфе? Час? Больше? Увлеченная музыкой, девушка теряла всякое чувство времени. Айрис быстрым шагом подошла к Доро, но та едва удостоила ее взглядом и опустила нож лишь на мгновение, уже в следующую секунду вернувшись к своим рунам.

— Пауль и остальные давно ушли? Как ты думаешь?

Доро потрогала пальцем руну, похожую на вилку, проверяя, насколько глубоко та вырезана. Вместе с тремя другими «вилками» эта руна образовывала крест.

— Они идут навстречу своей судьбе, — тихо произнесла она.

— О да, конечно. Но как давно они уже идут навстречу судьбе? Я совершенно забыла про время, прости. Вот только… погода портится, и мне хотелось бы, чтобы они успели вернуться.

— Однозначно больше часа. — Учитывая, чем занималась Доро, это был поразительно точный ответ. — Надеюсь, они и впрямь вернутся, а не попытаются добраться до какой-нибудь деревушки по соседству. Это было бы огромной ошибкой.

— Они не станут этого делать. Они нас не бросят.

Ветер крепчал; уже закачались верхушки деревьев, полетели листья.

— Плохо то, — внезапно заметила Доро, — что у нас нет ничего, что мы могли бы ему предложить.

— Что ты сказала? Кому предложить?

Доро вздохнула, как вздыхает человек, в двадцатый раз объясняющий одно и то же.

— Тому, кто удерживает нас здесь. Тому, кто забрал у нас Сандру, Варце и Ларса. Тристраму.

Ну конечно. Айрис едва сдерживала смех.

— Если то, что ты говоришь, правда, то… он ведь забрал уже троих. Думаешь, ему этого мало?

Веки Доро на мгновение опустились, скрыв темные глаза под густыми бровями, затем снова поднялись.

— Это недостойные его жертвы. Тристрам жаждет крови своего брата. Или другого тирана. Вот в чем наша беда.

Наша главная беда — это погода, подумала Айрис, встревоженно глядя на небо. Черная туча, превратившаяся уже в сплошную стену, надвигалась всё ближе и ближе, давно уже закрыв солнце. Наверняка Арно уже вытащили из ямы, наверняка спасатели уже возвращаются в лагерь. В любую минуту они могли появиться здесь. Если не…

Доро, глядя в лицо Айрис, словно читала ее мысли.

— Ты тоже чувствуешь, так ведь? Всё против нас. Но пока что вы готовы верить в любую случайность, вместо того чтобы смириться и понять, что за всем этим скрывается некий план. Он родился за гранью здешнего мира и оттуда, из мира загробного, руководит нашими судьбами и делами.

Разубедить Доро, как они уже проверяли, было невозможно, а потому Айрис терпеливо кивала на каждое ее слово, хотя всё, что та говорила, сводилось к одному и тому же: всё обратилось против них.

Но примерно через полчаса Айрис уже почти готова была с Доро согласиться.

Грозовые тучи уже затянули весь небосвод. На лес и поляну опустилась темнота. Первые тяжелые капли застучали по земле.

А остальные участники игры так и не вернулись.

Правая половина лица Арно была залита кровью, и, как бы тщательно и быстро Бастиан ни вытирал ее, кровотечение не останавливалось.

— Он умрет, да?

Там, высоко над ними, на краю ямы, появилось искаженное страхом лицо Альмы. Девушка дрожала всем телом, хотя Карина крепко держала ее и тихо бормотала на ухо что-то успокаивающее.

— Нет, конечно. У него рваная рана, она сильно кровоточит. Если бы у меня была пара марлевых бинтов или что-либо вроде этого…

И бактерицидный пластырь в придачу или что-то, чем можно зашить рану. Сам Бастиан еще никогда не зашивал раны, но уже несколько раз ассистировал врачам.

Он осмотрелся, пытаясь найти что-нибудь, что сгодилось бы в качестве легкой давящей повязки.

— Натан! Поищи, пожалуйста, какую-нибудь щепку, не очень большую.