– Ха! – весело воскликнул Яков. – Тогда я тебе сейчас напомню. Тот человек, который только что приезжал к тебе, это посыльный Сейдяка. Так?

– Может, и так, – сказал старик сердито. – А вы кто такие?

Но Яков уже не слушал его, а развернулся и пошёл к пристани. Маркел поспешил за ним, держа рогожу под мышкой. В рогоже была увёрнута сабля. Старик смотрел на рогожу и делал это так пристально, будто видел всё насквозь. Маркел не выдержал, перекрестился и поспешил за Яковом.

На пристани они быстро, не мешкая, сели в первую попавшуюся лодку, выгребли на стрежень и поплыли. Яков задумчиво сказал:

– Непростые здесь у них пошли дела. Ну да, может, нам это на пользу будет. Не до нас им сейчас станет, ох, не до нас совсем!

И так оно сперва и было: Маркел и Яков плыли по реке одни. Никто не плыл им навстречу и никто их не обгонял, с берегов не окликал и тем более не постреливал. Ну так и чего стрелять, когда они плыли по самой середине Иртыша, по стрежню, потому что, как сказал Яков, пока стрелы до них долетят, они будут уже на излёте, и их хоть рукой лови. Ермак, тут же прибавил Яков, если не знал, где татары, всегда плавал только по стрежню, а как только татары выскакивали на берег и начинали стрелять, он сразу же приказывал грести к другому берегу, куда татарские стрелы вообще не долетали, и казаки плыли себе дальше и только посмеивались. И с ходу взяли Кашлык!

– Но, – тут же прибавил Яков, – я сам этого не видел, я тогда был ещё в Можайске. Мы позже пришли.

– А когда вы плыли на Атбаш, – спросил Маркел, – татары тоже бились с вами?

– Нет, никаких битв не было, – ответил Яков. – Тогда было тихо. Кучумова войска мы совсем не видели, а те татары, которые здесь по аулам живут, все нас хорошо встречали. Робели! Ну и мы были довольные. Один только Ермак был очень злой. Казаки говорили, что они его таким раньше никогда не видели.

– Почему так? – спросил Маркел.

– Ну, говорят, – нехотя ответил Яков, – человек свою смерть издалека чует. Вот даже взять…

И, спохватившись, замолчал, перехватил весло поудобнее, и ни о чём уже не заговаривал, и даже не оглядывался на Маркела. Долго они плыли молча! Трижды проплывали мимо аулов, но даже и не думали к ним приставать, да там и людей видно не было. Да и просто не было охоты выходить на берег, потому что мало ли что те утрешние конные могли народу рассказать! Вот о чём думал тогда Маркел и хмурился. Единственное, что его в тот вечер радовало, так это что они плыли уже не вверх, а вниз по течению, и оно было довольно быстрое. Так что ещё день-два, и они выйдут с Иртыша на Тобол, а там и до Тавды рукой подать, а от Тавды…

И так далее. А пока что, когда начало темнеть, они выбрали место поглуше, причалили к берегу, развели костёр, приделали к ножам шесты, набили в затоне рыб, запекли их и перекусили. Потом просто сидели у огня, рассматривали саблю, Маркел с пятого на десятое рассказывал о своей службе в Разбойном приказе, Яков слушал, улыбался. А потом также с улыбкой вдруг сказал, что не ждут его в Можайске, да и брат Максим ему каждую ночь снится, говорит, айда со мной.

– А ты? – спросил Маркел.

– Я и сказал: айда! – уже без улыбки ответил Яков. – И он мне сразу руку подал. И эта рука будто лёд!

– А ты что?

– Вырвал руку, что ещё! И убежал.

– Вот и славно! Значит, будешь жить, раз вырвался, – сказал Маркел.

– Э! – снова улыбаясь, сказал Яков. – Если приснился, значит, смерть.

И разговор на этом как-то сразу кончился. Да и уже совсем стемнело, легли спать. Маркелу долго ничего не снилось, а потом он вдруг увидел, что вот приходит он домой, а там, за его столом, сидит Гурий Корнеевич, рожа кривая, жирная, из Маркеловой миски хлебает. Маркел страшно разгневался и закричал: ты чего это за моим столом расселся?! А Гурий Корнеевич: а ты чего… Ну и не выбирая слов!.. Маркел почернел от гнева, схватил кочергу…

И очнулся, было уже утро. Позавтракали, сели в лодку, положили рогожу под лавку, на сухое место, и поплыли. День был нежаркий, с лёгким ветерком. Сперва Маркел долго молчал и вспоминал вчерашнее, а после вдруг спросил, крут был Ермак или не крут.

– Крут, конечно, – нехотя ответил Яков. – Суд у него был короткий! Чуть что, тебя сразу скрутят, камней за пазуху навалят – и в воду, рыб кормить. И так за всё: убил кого, обокрал, пищаль бросил, саблю потерял, товарища не спас… Ну и много ещё чего разного. И за всё это – на дно. Только если уже совсем какая малая провинность, тогда он просто сунет тебе кулаком в зубы – и дальше пошёл.

– А тебе в зубы совал?

– За что? – удивился Яков. – Я справно служил. Мне только старший брат покоя не давал, каждую ночь снился. И также и в ту ночь, когда меня на Атбаш-острове в караул поставили, я только закрыл глаза… И тут татары! А брат шепчет: молчи, Яшка, не то уши надеру! Он всегда мне уши драл, даже когда я уже стал женатый, в стрельцы записался. Ну и что, что стрелец? Старший брат как старшим был, так старшим и остался. Правда?

Маркел не ответил, у него не было старшего брата, была только сестра Елизавета. И ещё была мать-старушка, которая очень не жаловала Москву, говорила, что она его погубит. А вот не погубила же пока, думал Маркел, и ничего уже у Якова не спрашивал, а грёб себе в полную руку, смотрел по берегам, чтобы татарин с луком где не выскочил, и опять думал о своём. Думал до самого вечера.

А вечером они выбрали место поглуше, подплыли к берегу, нашли небольшую удобную заводь, вытащили лодку на место посуше и спрятали под ней рогожу с царской саблей, а после развели небольшой костёр, зашли в воду и самодельными острогами (правильней, ножами на жердях) набили сколько было надо рыбы, испекли её на костре и сели ужинать. Маркел ел без всякой охоты. Яков спросил, чего он так кручинится.

– Да как чего! – сказал Маркел. – Дело я своё не сделал. Должен был добыть саблю и пансырь, а добыл пока что только саблю.

– Э! – сказал на это Яков. – Да как бы ты пансырь добыл? Как бы ты его с болвана снял, это же не саблю вырвать! Татары бы опомнились – убили!

Маркел молчал. Яков продолжил:

– Да и что пансырь, какой с него толк?! Много было разговоров про него, а что на деле вышло? Кутугай подскочил, ткнул копьём – и пансырь не помог. А вот сабля, та не сплоховала. Ух, они её с тех пор боятся! Видел, как они от тебя кинулись, когда ты на них только замахнулся?! Думаешь, они тебя перепугались? Ермаковой сабли, вот кого! И это она колдуна зарубила, а не ты! И это…

Но тут Яков замолчал, прислушался. Вначале было совершенно тихо, только мошкара зудела, а потом послышались едва слышные, мерные шлепки по воде.

– Лодка! – испуганно прошептал Яков. – Большая!

О, подумал Маркел, это только очень непростые люди в такую позднюю пору на лодках плавают. А Яков уже вскочил и хотел было кинуться в лес.