Проглотив кофе, Николь с Саймоном поспешили за Эрнестом. Франсуаза в скромном хлопчатобумажном платье, которое никак не могло соперничать с вызывающим новеньким бюстгальтером, расхаживала по вестибюлю, всякий раз оглядывая себя, когда проходила мимо висящего против конторки импозантного старинного зеркала. Под ним, на темном полированном дубовом столе, стояла массивная стеклянная ваза со свежесрезанными цветами, запах которых смешивался со слабым запахом пчелиного воска.

— Bonjour, Françoise. Ça va?

Та не успела ответить — зазвонил телефон. Стуча каблучками, девушка поспешила к конторке и, сняв сережку, аккуратно подсунула трубку под замысловатую прическу.

— Hotel «Pastis», bounjour. — Она нахмурилась, видно, на линии помехи. — Monsieur Shaw? Oui. Et vous êtes Monsieur…? — Прикрыв трубку ладонью, поглядела на Саймона. — C’est un Monsieur Ziegler. — Передав трубку Саймону, снова надела сережку.

— Боб? Ты где?

— В Лос-Анджелесе, и у нас, черт побери, ночь.

— Тебе не спится, и ты решил пожелать нам удачи?

— Само собой. Теперь слушай. Звонил Хэмптон Паркер. Его парень взял годичный отпуск в колледже и завтра едет во Францию. Знаешь место, которое называется Лакост?

— Минут двадцать отсюда.

— Так. Парень едет как раз туда. В какую-то школу искусств. Пробудет там все лето, и Паркер хочет, чтобы ты за ним присмотрел.

— Как он из себя?

— Откуда мне знать? Может быть, у него две головы, может быть, чокнутый. Я его в глаза не видал. Тебе что, прислать анализ крови? Вот черт. Всего лишь на лето.

Саймон потянулся за блокнотом.

— Как его зовут?

— Бун, в честь деда. Бун Хэмптон Паркер. Ну и имена придумывают, черт возьми, в Техасе.

— Зато кругленькие счета, Боб.

— Будь уверен.

— Как дела?

— Идут. А что? Уже надоело? — хрюкнул Зиглер, что означало смех. — Слушай, мне надо поспать. Так приглядишь за парнем, о’кей?

Насколько помнил Саймон, это был самый дружелюбный разговор с Зиглером за многие годы. Возможно, получив в свое распоряжение весь мир, этот нахал несколько помягчал.

Эрнест перестал поправлять букет.

— На какой-то момент я с ужасом подумал, что у нас будет незваный гость.

Саймон покачал головой.

— Зиглер ни за что сюда не явится. Терпеть не может никаких красот.

Следующий час они обходили номера, осмотрели бар, бассейн, столики под парусиновыми зонтиками в приятной прохладе террасы. Поднявшееся высоко солнце припекало. Теперь, когда спала утренняя суета, мадам Понс присела со своим первым стаканчиком вина. Отель был готов к приему гостей.

Саймон обнял Николь за талию, и они не спеша побрели к павильону у бассейна. Эрнест в который раз показывал официантам, как красиво расположить вазочку с маслинами и орешками.

— Есть надежда выпить, Эрн?

Они присели в тени. В ведерке со льдом бутылка белого вина, рядом запотевшие стаканы.

— За вас двоих, — произнес Саймон. — Вы проделали фантастическую работу.

Ответом ему были белозубые улыбки на загорелых лицах.

— А теперь за гостей, — предложил Эрнест. — Да благослови их Бог, где бы они ни были. — Взглянув на террасу, торопливо допил вино. — Ну, мои дорогие, вот и они.

На террасе, глядя в сторону павильона, стояла Франсуаза, прикрыв от солнца глаза ладонью. Рядом три фигуры в черном. Солнце блестело в темных очках, освещая ослепительно белые лица. Прибыли девицы, фото-модели из дорогих глянцевых журналов.

Кудахтая от восторга перед открывшимся видом, они спустились по ступеням. Франсуаза провела их к павильону. Девицы представились.

— «Интериорс». Какое чудесное местечко. Потрясающе чудесное.

— «Харпере энд Куин». Мы первые?

— «Элль декорасьон». Вы должны сказать, кто делал фасад. Страшно удачно.

Саймон был озадачен. Девицы, все на грани тридцати, словно вышли из одной костюмерной — черные свободные жакеты, черные брюки, черные очки в круглой черной оправе, длинные искусственно взлохмаченные волосы, конторский цвет кожи и огромные сумки через плечо. Они согласились выпить вина и представились по имени, еще больше озадачив Саймона. Ему послышалось, что все они назвались Люсиндами.

Откинувшись на стульях, они поздравили себя с успешным прибытием на край света. «Интериорс» первой пришла в себя от дорожных невзгод.

— Можно ли, — спросила она, откусывая подобранную под цвет своего убранства темную маслину, — быстренько обежать кругом, пока не приехали остальные?

Не успел Саймон ответить, как Эрнест был уже на ногах.

— Позвольте мне, милочки. Захватите свои бокалы, и мы совершим грандиозную экскурсию.

И, оживленно объясняя, когда проходили мимо фонтана — «вообще-то нашли на свалке недалеко отсюда, пузырь работает нормально», — увлек их в отель.

Саймон, улыбаясь, покрутил головой.

— По-моему, Эрну все это нравится.

— Думаю, да, — согласилась Николь, бросая оценивающий взгляд. — А тебе разве нет?

— Несколько похоже на то, когда водишь по агентству клиентов. Последние месяцы приходилось думать только о том, чтобы закончить строительство, а теперь вот… Не знаю, это уже другая работа. — Он погладил Николь по щеке. — Перестань хмуриться, не то распугаешь клиентов. Пойдем посмотрим, может быть, объявился кто-нибудь еще.

В маленьком вестибюле было тесно и шумно. Полдюжины беглецов с фестиваля рекламных фильмов с подружками и женами проталкивались к Франсуазе, во весь голос жизнерадостно обращаясь к ней по-английски, время от времени щеголяя французским словечком. Джинсы и кроссовки, панамы и солнечные фильтры, «ролексы» на обгоревших на солнце запястьях, разбросанные повсюду сумки, возгласы «Оù est le bar?»[59]; попытки помочь Франсуазе отыскать свои фамилии в списке гостей. Потом покрасневшие от загара лица, у некоторых обросшие двухдневной щетиной — знак напряженной творческой деятельности, — обратились к появившимся у конторки Саймону и Николь. Рукопожатия и похлопывания по спине со знакомыми, объятия с приятелями и спустя пять минут подобие порядка, когда два боя начали разносить багаж и разводить его владельцев по номерам.

Саймон зашел за конторку помочь растерявшейся Франсуазе проставить против фамилий номера комнат, успокаивая ее, что англичане, когда их много, часто бывают шумными, особенно если они являются светилами в рекламном бизнесе. Спросил, приехал ли кто-нибудь еще.

— Eh oui, — ответила она, показывая список. — Monsieur Murat. Il est tres charmant.[60]