Викорн, разумеется, владел сотнями корпораций во всех уголках света, где благожелательно относятся к коррупции, но в круг его познаний не входил такой инструмент, как аккредитив — расчеты производились, как правило, наличными, — и это новое дело возбуждало и его эго, и ему не терпелось опробовать инструмент на своих партнерах из Майами, кому он сбывал большую часть наркотиков и кто подтрунивал над ним, называя невеждой из «третьего мира».

Стариканы становились все пьянее и дружелюбнее. Наконец крестный отец достал свою любимую волшебную машинку — карманный калькулятор. Если тибетец окажется на уровне, их прибыль за продажу товара составит двести процентов.

Зинна уже видел бесконечные очереди красивых и отзывчивых юношей, приходящих к нему на шестизвездочную виллу где-нибудь на побережье Андаманского моря. Викорн замахивался на империю мирового масштаба. Он еще недостаточно стар, и, когда завершится первая пятилетка новой активности и его средства значительно вырастут, можно будет заняться чем-нибудь легальным — может быть, видеоиграми?

Другими словами, фаранг, старики мирно занялись капиталистической мастурбацией, наверняка знакомой и тебе, а мне становилось все хуже и хуже. Я думал о людях, которых мы отравим, и насколько черной станет от этого моя карма.

Когда переговорщики опьянели настолько, что не могли заметить моего отсутствия, я попросил офицера раздобыть мне машину, чтобы добраться до Крунгтепа. Мне дали белую «тойоту» с шофером-сержантом. И в соответствии с высоким духом генерала добавили мотоциклетный эскорт. Намерения офицера были самыми благими, но мое отвращение к своей особе от этого только усилилось. Я пытался найти в себе что-то, что мне еще нравилось, когда зазвонил мой мобильный.

— Перезвони, у меня нет денег, — раздался сердитый женский голос с ооновским выговором.

Номер на экранчике начинался с 997 — код Непала, хотя и без того не оставалось сомнений, откуда меня вызывали. Я набрал нужные цифры, но она ответила не сразу. А затем хрипло спросила:

— Где, черт побери, ты был?

— Не понял…

— Решил, если представился случай, можно попользоваться бедной девушкой из «третьего мира», а затем выбросить, как бумажный носовой платок? — Ей удалось выдавить из голоса сгусток жалости к себе, изображая убийственно низкопробное чувство.

Я, не веря своим ушам, нахмурился в телефон.

— Тара?

— Китайцы убили мою семью. Я сирота и калека. Вот, значит, ты какой — обижаешь девушку, которая ищет лишь любви и защиты! Будь у меня брат, он добрался бы до тебя и дал в морду! — За этим последовали, как можно было судить по звукам, доносящимся из трубки, потоки слез.

— Тара, не могу поверить, что это ты.

Она немного помолчала, затем продолжила нормальным голосом:

— Все в порядке. Не беспокойся, я изгоняла демона. Хорошая тренировка, тебе тоже надо этим заняться. Я подумала, ты захочешь получить его обратно. Признайся, после нашего тантрического свидания ты чувствовал себя немного обворованным. А мне постоянно приходилось иметь дело с целым потоком маленьких гоблинов с юго-запада. Это из-за тебя. Наверное, ощущаешь себя обиженным подростком и взбаламучиваешь их. Не поверишь, какие среди них есть страшные!

— Тара, все это чушь. Дешевый, низкосортный, бульварный оккультизм.

— Вот как? Тогда откуда я узнала, что ты видел меня в эротическом сне? Ведь видел? Я могу тебе точно сказать, что ты делал со мной. Слушай.

Я не стану, фаранг, пересказывать ее слова. Слишком смущаюсь. Меня бросило в холодный пот.

— Тара, прошу тебя об одном: признай по крайней мере, что ты в одной команде с Тиецином. Тогда я смогу тебя рационально объяснить.

— Тебе прекрасно известно, что я с ним никогда не встречалась, пока ты не появился в моей жизни, словно тебя, как сироту, подбросили на мой порог. И зачем тебе сейчас понадобились какие-то рациональные объяснения? Тебе, как новообращенному, не положено успокаиваться.

Я немного поколебался, затем ответил:

— Это был самый фантастический секс, какой мне только приходилось испытывать. Я говорю правду. Признаюсь, не понимаю, что ты такое делала, но я все время размышлял, и до меня стало доходить: так возвыситься — это и есть суть буддизма. Только сначала кажется странным.

— Что?

— Что ты ограничила себя одним оргазмом в году.

Тара хихикнула.

— Окажешься в шкуре беженца, быстро поймешь. Проходит время, и многие лишения начинают казаться естественными.

Я не сдержался — вопрос выскочил почти сам собой.

— Ты просветленная?

— Разве кто-нибудь вправе, кроме шарлатана, ответить на такой вопрос «да»? Скажем так: я забочусь о том, чтобы стать свободной от страданий.

— Обезболивающие от жизни? Прими мои поздравления. Я вполне прочувствовал: связь с любовником не своего уровня приносит опустошение.

— Это была твоя идея. Не забывай, что сам положил на меня глаз.

— Согласен. Уж кому, как не мне, знать, насколько опасны случайные связи. Но ты мне кое-что должна.

— Что такое?

— Ответь на один вопрос.

Она помолчала.

— Ладно.

— Ты спала с Фрэнком Чарлзом?

Долгое молчание.

— Это надо понимать как «да»? — проявил я настойчивость.

— Да.

— И проделывала с ним то же, что со мной?

— Мы договорились об одном вопросе.

— Но в том случае не отошла в сторону сразу, не прервала зарождающуюся привязанность.

— Прекрати.

— Была моложе, наверное, не такой дисциплинированной, не сумела подняться выше женского тщеславия. Ведь был же соблазн: разве не приятно, если у твоих ног валяется знаменитый американский режиссер? Видимо, он в первый раз приехал в Непал не потому, что решил снимать здесь кино. Он решил снимать кино в Непале после того, как познакомился с тобой.

— Я разъединяюсь.

— Влюбился в тебя. Да-да, влюбился. Мужчина не из Тибета не знает женщин, подобных тебе. Ты сгусток первобытной дикости и просветленного будущего без электричества между ними. Для американца, воспитанного на мысли, что ответ на любые страдания следует искать между ног совершенной женщины — эта их история с Мадонной, — искать в безоглядном траханье, ведущем без медитации в нирвану, ты стала всем. Всем для этого бедного голодающего мужчины из их «третьего мира» духовной нищеты.

— Детектив, ты что, не замечаешь, что я не отвечаю?

— Он не мог вы кинуть тебя из головы. Но должна быть и другая причина, почему он так деградировал. Ты совершила с ним нечто гораздо большее, чем со мной, и вынудила снова и снова приезжать в Катманду и встречаться с тобой. Так? Душераздирающе тосковать по тебе? Или приворожила сознание? Ты его посвятила. Верно? Он просил до тех пор, пока ты не сдалась. И хотя не было человека, менее подходящего, чем он — ведь духовно он остался в возрасте лет тринадцати, — ты пошла дальше и безответственно поделилась с ним своей мантрой. Вот почему ты испугалась за меня и побежала к Тиецину. Не хотела повторения прошлого.