«Жигуль» уехал. Темно-синие тучи обложили Называевск со всех сторон. Погода стремительно портилась. Я поспешил на вокзал, и, как оказалось, не зря. Когда расположился в зале ожидания, изучая карты и атласы, на улице вовсю поливал дождь. Промокшие пассажиры собирались в здании вокзала. Отряхивая блестящие от капель дождя зонты и плащи, люди располагались на свободных местах зала ожидания. Вскоре вокзал был полон. Все ждали электричку на Омск.

Дали объявление о начале посадки. Пассажиры выскочили из здания вокзала под проливной дождь. У перрона медленно катились шесть вагонов омского электропоезда. Зашипел сжатый воздух: машинист использовал пневматический тормоз для остановки. Взвизгнули колодки, и электричка остановилась у перрона. В раскрывшиеся двери устремились вымокшие под ливнем пассажиры. Вокзал снова опустел.

Подали электропоезд на Ишим. Билет в кассе дали неполный, а только до станции 2506-й километр. «От 2506-го километра до Ишима возьмете в поезде. У нас система не выдает этот билет», — пояснила кассир.

Спорная пограничная территория, ничейная сторона. На станции Называевская заканчивается Западно-Сибирская дорога и начинается Свердловская. А станция 2506-й километр находится на границе двух областей: Омской и Тюменской. Электричка тюменская. Омская пригородная компания продает билеты только на станции в Омской области. А тюменцы продают билеты на весь маршрут: и на Омскую, и на Тюменскую области. С востока на запад едешь с двумя билетами, обратно — с одним. А 20 километров дороги на стыке областей вообще никому не нужны.

Электричка выпуска Торжокского завода серии ЭТ2М следовала из Называевской в Ишим. Через неплотно закрытые форточки салон заливало дождем. На продавленных сиденьях появились лужи. Входящие пассажиры их вытирали, захлопывали форточки и устраивались на свободных местах, развесив плащи и зонты на багажных полках. Контролеры проверяли билеты.

В Ишиме поливал дождь. Просвета на небе было не видно. Казалось, дождь зарядил на всю ночь. Судя по огромным лужам на перроне, дожди шли здесь давно и толком не переставали. Вариант с ночевкой в палатке отпал сам собой. Ставить палатку среди луж — удовольствие сомнительное. Я попал в полосу дождей, и неизвестно, когда удастся из нее выбраться и просушиться. Придется поискать варианты ночлега в общежитии или гостинице.

Первым делом я узнал в кассе расписание электричек на Тюмень. Первая отправлялась в 5:13, и времени на сон оставалось совсем мало. Жалко было его тратить на поиск и заселение в общежитие, которое к тому же было далековато от вокзала. Остаться на вокзале и спать сидя в зале ожидания — скверный вариант. Толком не выспишься, да и пассажиры задергают.

При вокзалах часто бывают комнаты отдыха для пассажиров, которыми заведуют дежурные по вокзалу. Я поторопился найти окошко дежурной, но она разговаривала с железнодорожником. Когда я знаками показал, что у меня есть дело, она выставила в окошко табличку «Перерыв 15 минут» и отвернулась. А затем и вовсе удалилась без всякого предупреждения. Когда вернулась, сообщила:

— У нас есть комнаты отдыха. Тариф 435 рублей.

— Душ есть? Кровать есть? — поинтересовался я.

— Какой душ за такие деньги? — удивилась дежурная и отвернулась к железнодорожнику, выпучив глаза и качая головой.

У меня было ощущение, что меня посчитали последним наглецом, пытающимся за три копейки получить полный сервис в виде душа и чистого постельного белья. Хотя стоимость была отнюдь не копеечная.

— Комнаты отдыха — отгороженный от остальных пассажиров угол, где можно спокойно посидеть, посмотреть телевизор, попить чаю, — пояснила дежурная. — Мы идем навстречу и разрешаем прилечь. Но какой может быть душ за такие деньги?! — снова возмутилась она.

Я повернулся и пошел. У меня не было желания даже оборачиваться.

Ишим — крупный транспортный узел. Это я заметил еще на подъезде к станции, когда электричка проходила входную горловину. На путях то тут, то там стояли локомотивы и вагоны. Особенно много было станционных построек. Значит, должна быть столовая. Выяснить это просто. Достаточно выйти на платформу станции и двигаться вдоль путей в любом направлении. О месте расположения столовой можно спросить у любого железнодорожника (обычно про столовую знает каждый) или зайти в дверь с надписью «Посторонним вход воспрещен!» и спросить там. «Столовая за забором, в доме отдыха локомотивных бригад», — подсказали в диспетчерском пункте дистанции пути.

Женщина в форме проводника пряталась от дождя под козырьком поста. Она курила намокшую сигарету, часто затягиваясь — так, что щеки проваливались, — и от этого казалась худой. Проводница махнула рукой в сторону калитки в бетонном заборе и пыхнула дымом в лицо: «Туда идите!»

В небольшом кирпичном здании при входе сидела дежурная. У меня первым делом возникла мысль спросить про ночлег. Оказалось, что ночевка здесь строго для локомотивных бригад, посторонних не пускают.

— Столовая — пожалуйста, — кивнула дежурная на деревянную дверь. — Ужинайте.

После горячего ужина ко мне вернулись силы и бодрость духа. Я снова обратился к дежурной и снова услышал тираду про строгость и безопасность на железных дорогах.

— Поселите туриста-то, — сказал дежурной проходящий мимо машинист. Он улыбнулся и подмигнул мне: — Вон, в спортзале пускай ложится.

Дежурная задумалась. А действительно, что такого? Человеку требуется переночевать, идет дождь.

В итоге я познакомился с заведующим домом отдыха для локомотивных бригад. В прошлом машинист электровозов, увлеченный своим делом железнодорожник с большим опытом и стажем. Мы проговорили бы про железные дороги всю ночь, но нужно было укладываться спать. Ему тоже предстояло рано вставать. Мне выдали ключи от двухместной комнаты и комплект белья с полотенцем. Денег не взяли. Горничная проводила до номера. При входе на этаж нужно было разуться и надеть тапочки. Разноцветные, самых разных размеров тапки были свалены в большую корзину у лестницы.

Я понимал, что моя ночевка здесь — случайность, немыслимая комбинация событий и встреч. Нужно было этим пользоваться, чтобы выспаться и восстановить силы. Укрылся колючим одеялом, и тут же потянуло в сон. Дождевые капли барабанили по жестяному подоконнику. Из раскрытой форточки тянуло свежестью и сладким липовым запахом.