— С тех пор Татьяна ненавидит волков, даже Назимова. — Она вытянула ладонь перед собой и начала рассматривать свои ногти. — Мне повезло, я узнала об этом и воспользовалась этой старой курицей по полной. — Оторвала взгляд от руки и направила его на меня. — Она подстроила катастрофу твоему деду, отравила твою прабабку, лишила зверя твою мать и собственную дочь.

— Что ты такое говоришь…

Но она меня не слышала, продолжала рассказывать, на этот раз глядя в никуда с абсолютно пустыми глазами.

— А потом умер ее сын, с моими детьми! Моими маленькими малышами! — вскрикнула и замолчала, следующие слова опять стали монотонными. — Этот слабак не смог справиться с управлением, не смог спасти моих детей, даром что обернулся, все равно был слабаком и полукровкой. Достанься мне в пару Денис, все было бы по-другому.

— Майя качнула головой, прогоняя скопившиеся слезы в уголках глаз.

Надо же. — Я бы и с Яниной нашла общий язык, сильная волчица!

Была. Очень жалко, что пришлось от нее избавиться.

— Неужели ты надеешься, что твой сын сможет занять место Назимова?

На этот раз она расслышала мой вопрос.

— Ну если бы ты не появилась… то почему нет?! Он женился бы на Лексе. Романова бы устранили тихонечко и все.

— Боже! Как это все мерзко! Неужели ради власти?

— Ой, молчала бы!

И так она на меня посмотрела, что я предпочла заткнуться.

До вечера Майя еще несколько раз поднималась по лестнице, становясь все злее и нервознее, заражая этим волнением меня.

Я судорожно пыталась сосчитать, сколько же прошло времени.

Если серая волчица похитила меня около часа ночи, а следующим вечером усыпила больше чем на сутки (если ей верить, и я и правда проспала до утра следующего дня), тогда получается, что сейчас вечер вторника, и через пару часов будет ровно трое суток, как меня похитили. Где же Игнат, где отец?

Майя с каждой минутой становилась все злее. И я, заметив недалеко от себя пару пустых чугунных котелков, все же решила предпринять отчаянную попытку сбежать.

Дождалась, когда Майя следующий раз начала подниматься по лестнице и, подобравшись поближе, затаилась.

Возможно, не будь она оборотнем или был бы котелок потяжелее, мне бы все удалось. После удара по голове женщина, не отключилась, а еще больше разозлилась.

И вот, получив от нее по лицу и отлетев на пару метров, я думала о том, какой же глупой была эта попытка с моей стороны.

Когда женщина уставилась на меня своими серебряными глазами и начала подходить все ближе и ближе, я вообще перестала о чем-либо думать.

Страх нахлынул на меня тяжелой волной, выбивая из легких весь воздух. Я пыталась отползти, но волчица, естественно, была быстрее.

Она схватила меня за шею и, приподняв над землей, впечатала головой в стену. Еще крепче сжимая ладони на моем горле, Майя меня душила, причем очень успешно…

Я пыталась разжать ее пальцы, и тогда она, отцепив одну руку от моей шеи, схватила ею меня за предплечье, резко дернув его в сторону. Я услышала хруст и почувствовала адскую боль.

Перед глазами все расплывалось, а рука повисла плетью. С каждой секундой воздуха становилось все меньше. Я пробовала ей что-то сказать, в глупой надежде успокоить, но слышались лишь бессвязные хрипы.

Когда в глазах окончательно потемнело, я поняла, что мне осталось недолго и на помощь, увы, никто не придет. Прикрыла глаза, медленно погружаясь в пучину беспамятства.

И тут я почувствовала резь внизу живота, затем он будто окаменел. А в голову вдруг сам собой пришел путь к спасению.

У меня был всего один-единственный шанс и всего пара секунд.

Я не имела права сдаться и подвести своего малыша.

Собрала все свои силы, распахнула глаза, уставилась на волчицу, привлекая ее внимание к своему лицу и быстро здоровой рукой вытащила гребень из волос и воткнула его в горло женщины.

Ее глаза расширились и, отпустив мою шею, она начала выкручивать руку с гребнем, у нее почти получилось. Наполовину украшение показалось наружу, но Майя начала заваливаться, и тогда я, не особо думая, вытащила гребень и воткнула его заново, потом еще и еще.

Когда я опомнилась, женщина лежала на полу вся в крови, а мои руки крепко сжимали вишнево-красное украшение с теперь уже мутными бриллиантами. Как со стороны услышала собственный хрип и отбросила гребень подальше. Встала, волоча за собой кровавый подол платья.

И когда он только успел так пропитаться?

Боль в животе становилась сильнее, меня слегка пошатывало, но я дошла до лестницы и попыталась схватиться за перекладины. Когда больная рука не смогла ухватиться за дерево, а вторая сорвалась, и я, неудачно упав, приложилась головой о пол, до меня дошла вся трагичность ситуации.

Чтобы выбраться наружу, мне оставалось всего-ничего, но я была уже не способна на это. Волна адреналина схлынула, оставив после себя боль, страх и ужас от совершенного.

У меня больше не осталось сил, и теперь сознание уплывало окончательно…. О себе я не переживала, не так страшны были мои повреждения, очухаюсь и как-нибудь выберусь, но время может быть безвозвратно упущено.

Неужели я не спасу своего ребенка? В ответ на эти мысли низ живота опять сжался непонятной судорогой, и по моим щекам потекли слезы.

В который раз за последние дни я уплывала в темноту, а в голове пульсировала одна и та же мысль, повторяющаяся по кругу: «Прости меня, мой малыш».

Страшно было даже представить, зачем Майе могла понадобиться Яна. Я вышел на улицу, разделся, кинул вещи на скамейку рядом с домом и обернулся. Волк весь день рвался на волю.

Для начала я вернулся в дом и пробежался до комнаты Майи.

Выбивать дверь не пришлось, там уже стоял Олег и вовсю взламывал замок. Внутри не обнаружил ничего подозрительного, следов Яны и ее запаха тоже не было. Потянул зубами с вешалки первое попавшееся платье и, хорошенько его обнюхав, запомнил запах, чтобы отправиться на поиски.

Искать след, конечно же, было поздно, прошло уже почти два дня, но я все равно обнюхал всю территорию, прилегавшую к КПП.

Бесполезно, запах суки к этому времени выветрился.

Я пробегал в волчьем обличии всю ночь, обнюхивая каждый пень, каждый забор и каждое окошко. Ни единого следа волчицы, словно она провалилась сквозь землю или вырыла подземный ход. На рассвете вернувшись к особняку, принял человеческий вид и переоделся. Уже когда сидел в машине понял, что мой свадебный костюм любезно сменили на новый, чистый. Вот она, ненавязчивая забота Назимова, до сих пор считал меня щенком.

Алиев-старший смотрел на меня настороженно, когда я вломился в палату его сына.