В больнице я пролежала неделю. Ужасно скучную неделю, ко мне один раз пришла Вика, чтобы попрощаться.

— Прости, что на лету, — запальчиво тараторила она, — но Романов впихнул меня в курс, который уже две недели как начался. А он договорился! И меня ждут! Яна, — несмотря на свою порывистость и бьющие через край эмоции, она аккуратно меня приобняла, — спасибо тебе за это, и я очень рада, что с тобой все хорошо. Ты даже представить себе не можешь, как я переживала. Да что там я… — махнула она, отстранившись, — твой Игнат места себе не находил, носился целыми сутками как угорелый, сначала как человек, а потом во второй ипостаси. И причем, — она перешла на шепот, — он так и остался в итоге в волчьем обличии под конец, вообще никого к себе не подпускал и ждал, грустно уронив морду на лапы.

Я не выдержала и расхохоталась.

— Ну ты и сказочница! Игнат — да грустно морду на лапы? Ни в жизнь не поверю.

— А вот и зря. — Вика в один момент стала абсолютно серьезной. — Ты ему далеко не безразлична, а ведь он даже не знал о твоей беременности.

Волчица слегка потрясла головой, как будто приводя в порядок мысли, затем пригладила торчащие в разные стороны волосы и, посмотрев на часы, грустно вздохнула.

— Прости, прости, — запричитала она, — но у меня вылет через четыре часа.

— Иди! И обязательно пиши мне обо всем, и фотки высылай!

Она еще раз меня обняла и, поцеловав в щеку, подставила свою для поцелуя, жизнерадостно хихикнув.

Маленький ураган под названием Вика покинул мою палату, отправив перед этим воздушный поцелуй и оставив после себя кучу разных мыслей.

Если все, что она сказала, правда и я действительно ему не безразлична, может, действительно забыть все обиды и начать жить, как полагается настоящей семейной паре? Тем более у нас дети будут.

Дети… Приложила руки к животу и мечтательно улыбнулась.

Мари говорила, что у меня отличные шансы благополучно родить. И я ей верила, не знаю, может, просто хотела верить. Но это не могло не обнадеживать и не вселять надежду в то, что все будет хорошо.

Игнат навещал меня каждый день, принося с собой вкусности и цветы. Но сам он недолго находился в палате, буквально десять минут, словно те были для него наказанием.

И уж совсем неожиданным гостем стала Лекса. Ей, конечно же, никто не рассказал о моей беременности, но о похищении она была в курсе. Странно было видеть в этот раз ее трезвой.

Незваная гостья вошла в палату, не постучав, и помещение заполнил аромат ее приторно-сладких духов. На ней был черный кружевной топ под грудь и темно-розовые, цвета фуксии, брюки в пол, широкие штанины которых элегантно разлетались, придавая легкость и невесомость каждому ее шагу.

Она вальяжно опустилась в кресло, откидывая назад длинные белые волосы. Затем, порывшись в сумочке (такой же темно-розовой), достала мандарин, и подбросив его на ладони, наконец-то обратилась ко мне.

— Будешь?

Я отрицательно качнула головой. Лекса, пожав плечами, проткнула фрукт острым наманикюренным ногтем, как ни странно, не розовым, обыкновенный френч.

— Как хочешь, — пожала плечами. — А ты молодец, — произнесла она, засовывая в рот оранжевые дольки одну за другой, тщательно пережевывая каждую.

Покончив с фруктом, она приподнялась и сложила кусочки шкурки на тумбу рядом с моей койкой.

— Для запаха, — уточнила Лекса. — Так и будешь молчать?

— За тобой интересно наблюдать. Ну-у, когда ты трезвая, — уточнила я, чем вызвала ее улыбку.

— Я же говорю, молодец. Знаешь, я ненавидела твою мать, — без обиняков начала она, — может, из-за ревности к Игнату, может… она меня просто бесила? — посмотрела на меня своими большими голубыми глазами. — Разве у этого бывает объяснение?

— Ну обычно люди знают, почему их бесят другие. Так что причина должна быть.

— Наверное, — задумчиво протянула она. — Маша была такой светлой, доброй, ей все сходило с рук, прощалась любая шалость. Нет, — отмахнулась она, — меня тоже баловали и до сих пор мне позволено все. Практически все, — поднесла палец к губам, — твой муж, например, мне не положен.

— А хотелось бы?

— О-очень. Но не в том суть… в общем, не любила я ее по той же причине, что и не переношу любых людей такого типа. Ну и луна с ней, пусть земля ей будет пухом.

— Ты о моей матери говоришь. Не боишься, что расцарапаю тебе лицо? Ну так, — приложила палец к губам, отзеркаливая ее недавний жест, — для начала хотя бы.

— Сколько раз за сегодня я уже говорила тебе, что ты молодец?

— Много…

— Потому что ты не такая, как твоя мать. У тебя есть стержень, характер и ум, да что говорить… Яна-а, так уделать Майю. У тебя есть яйца, стальные такие яйца. — Лекса засмеялась собственной шутке, а меня передернуло от воспоминаний о Майе. До сих пор перед глазами стояла картинка собственных окровавленных рук, держащих не менее кровавый гребень, с измазанными и мутными бриллиантами.

Странно, что этот образ не начал преследовать меня по ночам, уж больно жуткой казалась мне эта картинка.

— Ау-у-у, — Лекса помахала ладонью перед моим лицом, — подробности смакуешь?

— А ее-то ты за что не любила?

— А за что ее любить? — возмутилась блондинка. — Неприятная особа, постоянно подсовывавшая мне своего слабака сыночка. — Ее лицо скривилось, будто под нос ей сунули дохлую мышь.

— Она сказала, что лишила тебя зверя, так же, как и мою мать.

Лекса выгнула брови и округлила и без того большие глаза.

— Как?! Она не уточнила, — фыркнула я. Неужели она ожидала, что Майя шибко разоткровенничалась со мной перед смертью?

— Да уж. Информативно, ничего не скажешь. — Лекса помолчала пару секунд, что-то прикидывая в голове, и подвела итог: — Бред все это, бред сумасшедшей. Хм… как-то много сумасшедших на один квадратный метр развелось, но не суть… В общем, будем, Яна, с тобой дружить.

Блондинка плавно поднялась, нагнувшись ко мне, чмокнула в щечку, задорно мне подмигнула и, круто виляя бедрами, покинула мою палату.

Я, повернув голову, заметила появившуюся на тумбе целую мандаринку, которой прежде здесь не было. И когда только успела?

Усмехнулась и принялась за новогоднее лакомство.

С Лексой мы действительно подружились. Какой-то старинной ехидной дружбой, с постоянными взаимными подколками и стебом.

Открыто говорили друг другу о недостатках и проводили вместе почти все свободное время. С ней было весело и легко, и меня почти перестал волновать тот факт, что Лекса влюблена в Игната. В конце концов, она же этого не скрывает — говорит напрямую в лоб.

Что же до Игната, отношения наши стали поистине странными.

Он был вежлив, заботлив, обходителен, исполнял любые желания, интересовался моими мыслями, старался быть ближе. Даже подарил мне еще одно обручальное кольцо, во вполне такой романтичной обстановке, мотивируя это тем, что прошлое он как раз таки преподнес мне не так, как полагается.