— Пап, не так высоко! Ты шокируешь бедняжку Джелли. Только подумать: вовсе не знать, кто твой отец!

Анджелика встала и долго пристально разглядывала себя в трюмо. И ей понравилось то, что она увидела там: полдюжина потенциальных отцов, но единый результат, какой бы игрой случая он ни был.

— Мне так спать хочется, — сказала Анджелика. — Я так устала!

Она легла на диван, и мать укрыла ее пледом. Анджелика уснула точно младенец.

— Вот так она выглядела, — сказала ее мать, — пока была совсем малышкой. Не жар ли у нее? Столько жизнерешающих новостей за такое короткое время!

Она взяла дочь за запястье и нащупала пульс; ей было почудилось, будто он замер, словно решив больше не биться. Но затем он возобновился — сильный, ровный. Мать успокоилась и оставила ее спать.

Рам описывал все более и более широкие круги, ожидая, когда Анджелика его вызовет. Визит оказался куда более долгим, чем можно было ожидать. Солнце зашло; толпы посетителей начали покидать Райс-Корт; на главной улице машин стало заметно больше, на боковых все оставалось по-прежнему. Сначала «вольво» кружил по поселку с его практичными домиками, без исключения более или менее новыми, с тонкими практичными стенами между внутри и снаружи. Затем Рам увеличил круг, включив в него деревню Барли с ее утиным прудом, деревенским выгоном, английскими загородными садами, старомодной, тщательно сохраняемой респектабельностью. Тут хотя бы стены были толстыми и прочными. Затем он включил в круг Райс-Корт и его тематический парк, где новое и старое так своеобразно смешивались, а над вершинами деревьев он мог еле-еле различить развалившуюся зубчатую башню замка Коуорт, и он уже подумывал расширить круг, когда телефон запищал. Звонила Анджелика.

— Вы в порядке? — спросил он.

— Более чем, — сказала она. — Самодостаточна.

И он не завершил круга, а дал задний ход, развернулся и поехал обратно забрать ее.

Анджелика помахала на прощание улыбающимся, любящим лицам.

— Куда? — спросил Рам.

— Думаю, Королевский музыкальный колледж примет нас обратно.

— Нас? — переспросил он.

— Тебя и меня, — сказала она. — Начинаем заново. Давай побыстрее выберемся отсюда.

— Черт! — сказал он, но прибавил газу, и они помчались.

— Кто это стучался к тебе в парадную дверь? — спросила Анетта, когда Спайсер снова забрался под одеяло и переплел свои ноги с ее ногами.

— Только какая-то цыганка, — ответил он. — Грязная, толстая и старая.

Дело происходило в Лондоне десять лет назад.

— Чего она хотела? — спросила Анетта, чистая, стройная и молодая.

— Погадать мне, — ответил Спайсер. — За деньги.

— Ты ей позволил?

Спайсер сверху посмотрел ей в лицо. Глаза у него были карие, горячие; а волосы густые и светлые.

— Нет, конечно, — сказал Спайсер. — Глупое суеверие! Я велел ей немедленно убираться вон.

— Ей, наверно, это не понравилось.

— Не понравилось, — подтвердил Спайсер. — Но я торопился обратно к тебе. Она сказала: «Я уйду, а несчастье твое останется». У нее злое сердце. Я тут ни при чем.

Его рот опустился на Анеттин рот, рука раздвинула ее колени, и цыганка была забыта.

— Я подарю тебе на рождение половину дома, — сказал Спайсер восемь дней спустя. — Оформлю как подарок из любви и признательности, как пишут в юридических документах. Я разделю с тобой этот дом и всю мою жизнь. Как только смогу, обязательно повидаю адвоката.

— Спайсер, — предостерегла его Анетта, — не слишком ли ты торопишься? Мы знаем друг друга всего семь недель и почти все это время провели в постели.

Спайсер рассмеялся.

— Я торопыга-парень. У меня такой характер — все или ничего.

Анетта стояла, прислонясь спиной к дереву, а Спайсер обнимал ее, прижимаясь крепко-крепко. Они находились в дальнем конце заросшего сада. Неподалеку в высокой траве играли дети: Джейсон, сын Спайсера от первой жены Эйлин, и Сюзан, дочь Анетты от первого мужа Падди. Джейсон прожил на этом свете два года, Сюзан — три.

— Ты не хуже меня знаешь, Анетта, — сказал Спайсер, — что мы поженимся и будем жить-поживать и любить друг друга до гроба.

Он поцеловал ее в губы и отстранился, но только потому, что услышал приближающиеся голоса детей. Оба ощутили разорванное соприкосновение как боль, и оба простонали. Вверху затрепетали зеленые свидетели — дубовые листья.

— Но, Анетта, — спустя три месяца воскликнула по телефону мать Анетты Джуди, — ты ведь только недавно рассталась с Падди! Конечно, я за тебя очень рада, тебе так досталось, но все-таки расскажи мне, пожалуйста, побольше про этого Спайсера.

Анетта лежала на кровати, и рядом с ней лежал Спайсер.

— Он такой красивый, ты даже представить себе не можешь! И живет в большом живописном доме.

— Не строй из себя дурочку, Анетта. Не жалуйся потом, что я говорю с тобой свысока. И не бросай опять трубку. Где и при каких обстоятельствах вы познакомились?

— В гостях, — ответила Анетта. — И с той минуты почти не расставались.

— Но ему же надо ходить на работу, — возразила Джуди.

— На работу он ходит к себе. У него собственное дело; я могу ходить вместе с ним. Он получил в наследство компанию «Хоррокс, Импорт Вин», основанную в 1793 году. Правда, там уже почти нечего было наследовать.

— Винный бизнес во время экономического спада — дело не очень верное, — сказала Джуди. — Но он, надеюсь, получил хорошее образование?

— Лучше, чем я, — ответила Анетта. — Тебе что, нужны на моего любимого рекомендательные бумаги?

— Неплохая мысль, кстати сказать, и от его первой жены в том числе, раз, ты говоришь, он уже был раньше женат.

— Он был с ней несчастен, — сказала Анетта. — Тебе понятно? Она давила на психику, командовала, жмотничала и пыталась настроить против него их маленького сына.

— А теперь смотреть за их маленьким сыном должна ты, и за это вам с маленькой Сюзан предоставляется дом, — заключила Джуди.