— Да?

— Не нравится мне, что он позвонил ровно в десять тридцать. Как будто заранее составил расписание и поглядывал на часы: помариную ее до половины одиннадцатого, а тогда уж позвоню. Не сразу по приезде и не в конце обеденного перерыва, когда он обычно звонит, нет, это было не нормальное приблизительное время, а просто минута в минуту.

— Анетта, не сходи с ума, — сказала Гильда. — Десять тридцать — самое нормальное время. А что минута в минуту, просто так совпало.

— Наверно, — согласилась Анетта. — Теперь мне опять стало не по себе. Тут есть какой-то непонятный под текст. Ну да ладно, в конце концов выяснится, я думаю: вылезет наружу, как в кино инопланетянин у человека из грудной клетки.

— Что за ужас ты говоришь?! — возмутилась Гильда. — Это вредно для ребенка.

Анетта лежала на супружеской кровати с примочками на глазах.

— Мам.

— Да, Сюзан?

— Ты что, плохо себя чувствуешь? Я тебе чаю принесла.

— Спасибо.

— Ты не плакала?

— Нет, конечно. При беременности глаза припухают.

— Ну и ну. Тут давно пора сменить обои. Эти совсем никудышные.

— Нам со Спайсером нравятся.

— С чего бы? В духе начала восьмидесятых. Такие серо-буро-коричневатистые.

— С того, что мы со Спайсером сами их наклеивали через неделю после того, как я к нему переехала. На маляров и декораторов денег не было.

— Вот почему узор разъехался, — сказала Сюзан. — Маленькие цветочки не совпадают. Неаккуратная работа.

— Если и неаккуратная, то потому, что мы работали, а вы под ногами бегали, вернее, ты бегала, а Джейсон ползал. И мы все время спотыкались. Нам нравится как есть. На память о начале.

— Очень мило, — сказала Сюзан.

— И потом, если начнешь их сдирать, вся стена об рушится. Придется тогда наново штукатурить всю комнату. Эти обои с самого начала были чересчур тяжелые, когда их сюда втаскивали десять лет назад, а теперь стали еще тяжелее.

— Так не может быть с научной точки зрения.

— Вполне даже может. Они впитали млеко брачных восторгов.

— Что это еще за млеко?

— Не важно, — ответила Анетта.

— Посмотрю в словаре.

— Смотри на здоровье, — сказала Анетта.

Зазвонил телефон. Анетта дотянулась до трубки. Звонила Гильда.

— Анетта? Я тебя не разбудила?

— Да нет. Ерунда.

— По-моему, я знаю, в чем дело.

— В чем?

— В твоем романе. Он завидует, что ты публикуешь роман.

— С какой стати Спайсер будет завидовать рома ну? — не согласилась Анетта. — Это вообще и не роман даже. Так, можно сказать, повестушка. Я его от нечего делать написала, для забавы. Дети растут, работы все меньше, некуда время девать. И потом, когда еще он выйдет. Нет, не может быть, чтобы это из-за романа.

— Стив говорит, что может, — сказала Гильда. — Он говорит, не исключено, что там про него.

— Совсем даже не про него, — возразила Анетта. — Если уж про кого-то реального, то про моих родителей, да и то нет. Глупости. Спайсер ведь сам отдал рукопись Эрни Громбеку. Это ему хотелось, чтобы обязательно вышла книжка. Я собиралась засунуть в стол и забыть. Ты знаешь Эрни Громбека, издателя?

— Все знают Эрни Громбека, издателя, — ответила Гильда. — Я могу назвать не меньше дюжины человек, которых он заразил герпесом.

— Это к делу не относится, — сказала Анетта. — И не сомневаюсь, что это вранье.

— Может, Спайсер рассчитывал, что Эрни Громбек отвергнет твою рукопись и отвадит тебя на всю жизнь от писания романов?

— Во всяком случае, Эрни мою рукопись не отверг. И почему бы Спайсеру отваживать меня от писания романов? Глядишь, еще принесет какие-то деньги.

— Потому что Спайсер — такой мужчина, которому нужно, чтобы женщина отдавала ему все внимание, независимо от денег.

— Мне иногда кажется, что ты не особенно симпатизируешь Спайсеру, — сказала Анетта.

— Ты спросила мое мнение, и я тебе ответила. Если оно тебе не нужно, зачем было спрашивать?

— Не сердись, пожалуйста, Гильда, — попросила Анетта. — Уж это-то мне нужно меньше всего. Скорее я должна сердиться, а не ты. Ты разболтала Стиву про нашу со Спайсером жизнь и продолжаешь с ним это обсуждать, как я вижу.

— Нам со Стивом больно сознавать, что у вас проблемы в интимной жизни, — сказала Гильда. — Естественно, мы это обсуждаем. Мы не можем допустить, чтобы с вами что-нибудь произошло. Спайсер и Анетта — хорошо звучит. Имена подходят одно к другому. И тут столько народу с вами связано, надеюсь, ты отдаешь себе в этом отчет.

— У нас со Спайсером нет проблем в интимной жизни, Гильда, — сказала Анетта. — Мы вполне счастливы в браке. Мне просто не нравится, когда он в дурном настроении, а я не знаю почему. Если бы я узнала почему, я бы могла принять меры. Только и всего.

— Ну, хорошо, хорошо, будь по-твоему. Желаю тебе приятно провести вечер в театре!

— Духи! — заметил Спайсер в фойе «Колизеума». — Я бы предпочел естественный запах.

Он прихватил зубами кожу у нее на плече.

— Ты меня укусил! — сказала Анетта.

— Я выказываю супружескую нежность, — возразил Спайсер. — Я думал, тебе будет приятно.

— Но не прямо на людях, — сказала Анетта. — И так неожиданно. И вообще, Спайсер, я душусь не для твоего удовольствия, а для своего собственного.

— Неожиданность — главное в жизни. Привет, Полина! Привет, Кристофер! Полина, ты выглядишь сногсшибательно! Как поживает архитектура?

— Прозябает, — отозвались Полина и Кристофер. — А как виноторговля, Спайсер?

— В порядке, — ответил Спайсер.

— Как протекает твоя беременность, Анетта? — спросила Полина.

— Нормально, — ответила Анетта. — Никакой тошноты и уйма энергии.

— Это оттого, что ребенок желанный. Когда-нибудь у нас тоже будут время и деньги, чтобы завести ребенка. Но не сейчас. Сейчас перспективы не слишком обнадеживающие. Все наши знакомые либо остались без работы, либо обанкротились. Но Моцарт нас утешит. Цивилизации рушатся, а искусство остается существовать вечно.

— Господи! Вон Эрни Громбек и Марион, — сказала Анетта. — Они-то что делают в опере?

— Приобщаются к культуре, — съязвил Спайсер. — Она им обоим нужна как воздух. Знаете, кого они мне напоминают? Боба Хоскинса, мультипликатора, и его из любленную героиню из «Кто убил Кролика Роджера?». Он такой приземистый, широкоплечий и вульгарный, а она — женщина его мечты. Нереалистично.