— Уж не влюблена ли ты в него, Мари?

Мадемуазель расхохоталась.

— Ну что ты, деточка! Он же тоже мой ученик, я ему уроки французского давала… Он меня как-то на улице увидел, сюда привез, сказал, что я теперь буду гувернанткой всем «Коршунам»… Смешной мальчик. Хотя в чем-то ты права… Есть среди этих детей приятный господин… Уж не знаю, откуда он прибился к Сержу… Волохнович некто, Владимир….

Марго усмехнулась, увидев мечтательный взгляд мадемуазель. «Счастливица… Она может о чувствах думать…»

— А где нынче-то все? Что, «Коршуны» за добычей улетели?

— Должно быть, — Мари безразлично пожала плечами. — Это случается каждый день. Они уезжают в полдень примерно, появляются с сумерками… Когда с добычей, когда нет. Я не пытаюсь понять. Мое дело, чтобы здесь, в доме Кривицких, было покойно и безопасно. Вот…

Мари вытащила из кладок платья тяжелый наган. Марго готова была поклясться, что та несколько боится своего оружия.

— Забавно… И что, ты обороняешь крепость и ждешь тут господ «Коршунов», как верная Пенелопа?

— Скорее как Рапунцель. Видишь же, от каждого шороха за окном вздрагиваю. Хотя вокруг на версты никого, только тракт пылится.

— А тебе никогда не хотелось с ними отправиться? Весело ж, наверное, потрошить толстосумов… Они, поди, до усрачки боятся…

Мари привычно вздрогнула от бранного слова. Но промолчала. Что-то в лице Марго удержало ее от упреков.

— …Весело. Да и отчего бы не укоротить им их дряную никчемную жизнь… Жрут, поди, в три горла, спят сладко, пьют вкусно… На что такая жизнь нужна?

— Мне так спокойнее, детка. Пусть мужчины воюют, а нам, женщинам, место дома.

«Глупенькая моя, милая Мари… Женщинам вообще в этой жизни не место. Что толку клушей сидеть, если можно хоть денек, хоть часок побыть на самом пике событий? Самой превратиться в атамана, да не в воздух палить, а по рожам этим мерзким…»

Марго опять уплыла. Отец укоризненно покачал головой, матушка пальцем погрозила, дескать, нехорошо об сем думать, не след порядочной девушке из приличной семьи…

— …детка-а, — Марго очнулась от того, что Мари трясла ее за плечи двумя руками.

— Прости, ма шери. Все в порядке. Заканчивай уж со всеми этим большевиками-меньшевиками.

— Ну что ж, тогда совсем-совсем коротко. В марте Одессу оккупировали австро-венгры и немцы. Нельзя сказать, что жизнь сразу наладилась, хотя после либерального, а потом левоэсеровско-анархистского бардака стало полегче. Уж не знаю, кто городом управлял де-юре, а де-факто это были фельдмаршал-лейтенант фон Эссер от австрияков и полковник фон Фотель от немцев. С Гросс-Либенталя и Люстдорфа в город потянулись подводы с продовольствием. Тем более что теперь горожане стали расплачиваться кронами и марками. Городскую Думу опять разогнали — либералы уже всем поперек горла стали. Совет тоже разогнали. И профсоюзы. Мало того, меньшевиков, правых эсеров начали арестовывать вместе с левыми эсерами и большевиками. Анархистов просто шлепали на месте как и бандитов. Но тут пришел Петлюра… Да еще и немцы потянулись домой, у них там своя революция случилась. Опять появились офицерские боевые дружины. Они хоть как-то поддерживали порядок, гоняли и тех, кто за гетмана, и австрийцев, и гоп-стопщиков. Впрочем, от банд с Молдаванки они мало чем отличались, не брезговали «справедливым разделом добычи». Это только в идеале все они «бла-ародные».

— Похоже, опять бардак начался…

— Именно, но тут вмешалась Антанта. Но не вся, хватило Франции и Англии. Одесса довольно быстро узнала, уж как господа ни пытались это скрыть, что еще в декабре семнадцатого Англия и Франция подписали секретные протоколы по разделу России. Франции отходила западная территория по линии Керчь — Ростов-на-Дону — Курск. Бриттам все, что восточнее. Одесса, естественно, вошла в зону Франции.

— Так что, мы теперь под французами?

— В общем-то детка, да… В какой-то мере. Но больше всего мы теперь каждый сам за себя. «Коршуны» против «Волков», те враждуют с «Амурскими тиграми», на Молдаванке царит настоящий король — Мишка Япончик. Всю Бессарабию пугает Кот… Хотя я уже слышала, что он тоже в красные подался… Анархия…

— Отлично, отличное время для настоящего дела…

Мари вздрогнула. Услышать такое от милой воспитанницы было страшно — однако разве эта девушка, с лицом ангела и безумием в глазах, была ее воспитанницей?

* * *

Вечером появились «Коршуны». Первым в дом вошел атаман, а потом потянулись его «бойцы», на бойцов совершенно не похожие. Банда «Коршунов» Марго напомнила поэтический клуб. Это была уж точно не бандитская шайка. Девушка, впрочем, быстро поняла, что эти молодые люди нынче стали совершенно лишними. Им, бывшим дворянам, иначе было не выжить, не отбиться от наступающих со всех сторон… говоря словами из прежних времен, плебеев и откровенного быдла. Вон они и назвали себя грозной бандой «Коршунов». И, весьма похоже, на «дело» ездили просто от скуки — ну, и чтобы реноме кровавых мясников поддержать. Хоть в какой-то мере.

Хотя, ежели вспомнить откровенный страх Замарашки, им это пока удавалось.

— Вот-с, милые дамы, наш скромный улов…

Скромный улов состоял из осторожно завернутой коробки с затейливым вензелем знаменитой гостиницы «Лондонская» да слабо звякнувшего ящика.

— Извольте-с… Фуа-гра, шампанское, трюфеля… Немного наличных.

«Да, похоже, что они грабят так, для общего чужого страха… Должно быть, у господ-то дворян деньги до сих пор водятся…»

Уже назавтра Марго поняла, что оказалась совершенно права, — днем «Коршуны» «трудились», избавляя ротозеев от лишних средств, а по вечерам посещали кафешантаны и театры, слушали Шаляпина и Вертинского. Дам на «дело» они не брали, но в концерты и рестораны вывозили, не только угощая дорогущими лакомствами, но и презентуя изумительной красоты драгоценности, о происхождении которых Мари предпочитала не задумываться.

Марго чувствовала себя котенком, которого вытащили из выгребной ямы, вылечили и сделали любимой домашней кошечкой. Ее слушали, как отец когда-то, мило поправляли, когда она ошибалась во французских временах. Как-то Серж в ресторане познакомил ее с поэтом, господином Ядовым. Тот все целовал Марго пальчики и ахал ее рассказам об отце. Должно быть, Сержу она была безразлична… Хотя, наверное, вид избитой девочки задел какие-то струны в сердце «Коршуна».

Марго не была уверена, что полюбила Сержа. Нет, она скорее была ему благодарна и за свое спасение, и за то, что он не бросил ее дома, как глупую куклу, что относился к ней как к равной. А большего девушке сейчас и не нужно было.

Прошел, наверное, целый месяц. Марго, в общем, не вела счет дням — что толку от того, пятое июня или седьмое, июнь на дворе или август… Понемногу она приходила в себя, обретала голос и вдруг с удивлением обнаружила, что у нее есть некое место в банде. Однако пока ее на «работу» не брали, хотя много и часто расспрашивали. Вернее, просили повторить то, что рассказывал отец о ремонтном гараже, о настроениях.