– Вот! Немного. Птицы сюда ни пролететь не могут, ни вылететь… И яды тут ни при чем… Чертова мельница, она мелет…

Старший замолчал и поежился.

Он поежился. Ему явно стало хуже, побледнел еще больше, вокруг глаз синие круги.

– Ты хоть понимаешь, что я тебе рассказал? – спросил он.

– Конечно. Ученые хотели, чтобы все наладилось само собой, и построили Нижнее Метро. Машину, которая должна была вернуть в мир Благодать. Но получилось наоборот. Возможно, они сами не все были благостны, а может, это произошло попущением Его. Но вместо Благодати машина стала производить воздух зла. Им пропиталось все вокруг, и все вокруг разрушилось, и даже мертвым покоя нет – если не отсечь им голову, то превращаются они в бродячие и алчущие трупы. А мельница вертится.

– Точно. Мельница вертится.

И снова сплюнул.

– Тебе плохо? – спросил я. – Может, лекарства…

– Нет лекарств. Ничего нет… Жернова, крутятся во тьме, перемалывают… Души тоже… Корпускулы дьявола, они вокруг… А можно остановить.

Вдруг сказал он.

Логично. Кто рожден, тот рано или поздно помрет.

– Можно отключить. Где-то должна быть кнопка.

Старший выставил палец, сделал нажимательное движение.

– Кнопка всегда есть. Рычаг. Этих все больше и больше, мраков. На восток продвигаются. Скоро они и до вас доберутся, до Варшавской… Что-то устал я. Как тебя зовут?

– Дэв.

– Дэв – это демон, да?

– Герой.

– Герой – это хорошо… Еще. Насчет ускорителя. Ты должен знать, как его использовать, по-другому отсюда не выбраться. Запоминай.

– Запоминаю.

Старший достал сумку с контейнерами, в которых хранились шприцы.

Он рассказывал. Как правильно использовать ускоритель, я слушал, кивал, спрашивал, а думал про другое. Про слона. Люди живут в слоне. А люди не должны жить в слонах, люди должны жить в домиках.

Домик должен стоять на опушке леса, возле реки. Крыша должна быть черепичная, а на стене висеть ружье. Хотя нет, ружье совсем не понадобится. В будущем мире совсем не нужно будет оружие, мы положим его в железные сундуки и глубоко-глубоко закопаем.

Закопаем и забудем. Даже я закопаю свой карабин и больше не возьму в руки никакое оружие, ну разве что топор, дров нарубить.

Все будет хорошо.

Главное, найти кнопку.

Рычаг, вентиль, заглушку, не знаю, что там есть. Выключатель. Отыскать, а там я разберусь – нажимать или заворачивать, я не тупица, как-нибудь справлюсь.

И все наладится.

Я снова стал представлять свой дом, в подробностях, причем в самых мелких, вплоть до узора на ручках серебряных кружек, до квадратиков на ковре, до запаха кофе – мы будем выращивать кофе, жарить его и молоть в кофемолках на собачьем приводе, ловить тараканов или морить тараканов и играть по субботам в домино. Или по понедельникам, в какой-нибудь день, которому есть свое место. Вот сейчас мы не знаем, какой день сегодня, то ли вторник, то ли воскресенье. И число какое, не знаем, разве что месяц. Сейчас, кажется, август. Но до конца я не уверен…

Старший замолчал.

Лежал с закрытыми глазами, голова свалилась набок Я подошел к нему. В руках Старший крепко сжимал кружку.

Белая эмалевая кружка, красная кровь.

Надо слушать тех, кто вокруг. Господь расставляет на пути только нужных людей, устами их подсказывает, что делать. Ничего просто так не бывает, каждый шаг оставляет след.

Цель. Простая и понятная. Кнопка. Рычаг. Заглушка, что там еще может быть? Вентиль. Завинтишь, и все кончится.

Как же тогда Облачный Полк? Гомер говорил, что наше дело ждать и готовить плацдарм для выброса. Когда в Урочный Час сгустится воздух и Воинство Света сойдет на землю и обрушит огонь на головы пустых и нечестивых, мы же будем стоять одесную.

Гомер мог и ошибаться…

Первый раз я подумал, что Гомер мог быть не прав. Он ведь тоже… Ну, как я, вырос на развалинах, ничего не видел в жизни. Мог ошибаться.

А что, если Облачный Полк не может пока сойти? Если он ждет сигнала? Подтверждения, что мы уже достойны. Зеленой ракеты. Может, эта вот зеленая ракета и есть кнопка? Может, пока она нажата не будет, ничего и не произойдет?

Мир стоит, пока есть хоть один праведник, так всегда говорил Гомер. Надо нажать кнопку.

Надо похоронить Курка. Конечно, мертвецам не жарко, конечно, мертвецы не танцуют, но все равно. Сожрут. Нехорошо, когда человека погань жрет.

И еще кое-что.

Я хотел разобраться с сумраком.

Мрак. Первый раз меня коснулся мрак, настоящий, жирный и бесспорный. Не мелкая грязная погань, назойливо повисающая на ногах и пытающаяся выклевать глаза, настоящая тьма, вползающая в душу, разрывающая сердце. И там, в глубине, осталось. Пятнышко. Клякса. Грязь. Зерно. Крючок, впившийся в легкие.

Страх. Сумрак меня напугал.

До одури.

И теперь я боялся. Только не самого сумрака, а того, что это останется со мной. Зерно утвердится, прорастет и пустит корни – и вот уже поселится внутри голодная лилия, и надо будет ее кормить, кормить, а потом она выпустит в кровь свои семена…

Надо было вырвать. Прижечь. Раз и навсегда.

Солнце уже садилось, приобретая свой обычный вечерний цвет. В небе растерянно вспыхивали первые звезды, было ощутимо холодно, я поежился и обнаружил, что не надел куртку и не надел шлем – и куртка, и шлем могли бы помешать. На бой в рубашке и штанах. Почти голый. Первый раз, наверное, в жизни. Про такое Гомер тоже рассказывал. Как раньше герои, те самые древние герои, вступавшие в схватку с чудовищем, раздевались догола. И всегда побеждали. Потому что голый человек чист и первозданен, он готов вот прямо немедленно предстать на высший суд, он ничего не боится, и не берут его ни жала, ни клыки. Подумал, что совсем раздеваться не стоит, я все-таки не до конца готов.

Переулок кривых фонарей. Кривой переулок кривых фонарей. Выпуклая брусчатка под ногами, идешь, как по спине огромной рыбы, Гомер говорил, что совсем древние люди думали, что мир покоится на рыбе, и поэтому любили брусчатку.

Солнце еще держалось, но тени удлинились и исковеркались, и старое кресло откуда-то, оно медленно покачивалось, будто кто-то в нем сидел еще совсем недавно. Я понюхал воздух. Обычный воздух Запада.

Я поспешил. Аптека за углом. Сейчас. Уже.

Минуту. Всего минуту. Надо только выглянуть…

Страх. Поганое зерно.

Я прижался к стене. Тропарь. Давно не читал. Теперь самое время. Победа. Мне нужна победа. Только победа, ничего, кроме победы. По-другому просто не может быть. Аминь.