Она улыбалась, говоря это. Даже смеялась. Я так огорчилась, что мне пришлось придумать оправдание, чтобы выйти из кабинета и позвать одну из медсестер. Та медсестра хорошо знала Адриэнн, после нашего разговора я оставила их наедине. Позднее медсестра сказала мне, что Уолтер не мог больше мириться с непредсказуемостью Адриэнн и винил ее в разрыве.

Адриэнн снова переехала к родителям. Из-за этого она на какое-то время впала в депрессию.

– Моя жизнь идет в обратном направлении, – сказала она мне.

Живя с родителями, она снова почувствовала себя ребенком. Я одобряла ее переезд. Даже подталкивала ее к этому. То же самое делали и медсестры. Если теперь Уолтера нет рядом, а ей станет плохо, то что будет? Возможно, ничего. Кто-то другой ее найдет. Заметит, что ее нет, и начнет поиски. С ней, может быть, все будет в порядке. А может, и нет.

Через три года после неожиданного разрыва Уолтера с Адриэнн в дело вмешались хирурги. Уменьшенный гиппокамп делал ее хорошим кандидатом на операцию. Адриэнн хотела вернуть свою независимость: выходить из дома и не получать нескончаемые СМС-сообщения от матери, жить отдельно, водить машину, снять предупреждающий о ее болезни браслет. Операция обещала семидесятипроцентный шанс избавления от припадков, и ради этого стоило на нее согласиться. Хирургическое вмешательство помогло. Адриэнн избавилась от припадков и психоза благодаря тому, что ей удалили маленькую секцию височной доли. Она вовсе не скучала по той части мозга, которой лишилась.

Братья и родители Майка были у его больничной койки, когда он очнулся в отделении интенсивной терапии после недельной комы. Все испытали облегчение. Они обзвонили других членов семьи, чтобы сообщить хорошую новость. Связались и с девушкой Майка, с которой он встречался полгода, и предложили приехать.

– Он не знает, что произошло, но может говорить. Он попросил воды и узнал нас. Врачи думают, что с ним будет все в порядке, – сказали родственники Майка его девушке.

В отделении интенсивной терапии царила праздничная атмосфера. Уже через неделю, несмотря на прогнозы врачей, Майк ходил по палате. Он нормально разговаривал и даже просился домой. Он чувствовал, что готов к выписке, но врачи были против. Хирург, оперировавший его, сказал, что Майку необходимо пробыть какое-то время в реабилитационном отделении и уже оттуда он сможет отправиться домой. Нужно было подождать, когда там освободится место, но никто не знал, сколько времени это займет. Майк настаивал на том, что в этом нет никакой необходимости и что дома он восстановится быстрее. Он был уверен, что ему надо снова погрузиться в нормальную атмосферу. Он пережил то, что, согласно всем прогнозам, не должен был, и хотел покинуть больницу, чтобы наслаждаться жизнью. Тем не менее врачи были непреклонны. Проблема решилась, когда Майк подписал все необходимые бумаги и выписался из больницы под свою ответственность. Из трех недель в больнице одну он провел в глубокой коме, во время которой жизнь в нем поддерживали лишь специальные аппараты. Когда он вышел из больницы и забрался в машину отца, единственным, что напоминало о случившемся, была повязка на частично выбритой голове, спрятанная под бейсбольной кепкой. Майк и его семья верили, что это счастливый конец ужасной истории. Это действительно был конец, но не такой, как они ожидали.

Майк был юристом. Он родился в весьма обеспеченной семье и был младшим из трех братьев. Между первыми двумя детьми разница в возрасте составляла год, Майк появился на свет шестью годами позднее. В нем прослеживалась уверенность, присущая младшим детям. Он родился уже после того, как старшие братья пошли в школу, поэтому внимание матери было целиком отдано ему. Она была медсестрой, но вернулась на работу лишь тогда, когда все три сына учились в средней школе. Его отец тоже был юристом. Оба родителя понимали ценность образования и поощряли в своих детях стремление к успеху. Майк от природы был умным и со всем справлялся блестяще.

После учебы Майк устроился на очень ответственную работу в финансовом центре Лондона, на которой требовалось постоянно оставаться сверхурочно. Ему еще не было и тридцати, и адреналин его только подстегивал. В особенно напряженные периоды он оставался на работе даже после полуночи, а в семь утра уже снова был в офисе. По вечерам компания направляла водителей в лучшие лондонские рестораны, чтобы привезти еду тем, кто задерживался на рабочем месте. Компания не экономила ни на корпоративах, ни на зарплатах сотрудникам. Желающие пожертвовать всем ради работы получали щедрое вознаграждение.

Майк жил так в течение десяти лет. Он практически достиг вершины своей карьеры, когда получил травму головы. Деньги лились у него рекой, но жизнь не была легкой. Он многим пожертвовал ради своей карьеры. Она угрожала отношениям и занимала все свободное время. Майк постоянно находился под давлением.

Он вовсе не был наивен и понимал, что его проблемы – проблемы первого мира. Ему повезло больше, чем большинству других людей, однако это не означало, что он неуязвим.

Несколько лет назад одним декабрьским утром Майк отправился на пробежку. Была суббота. Улицы были грязными с прошлой ночи. Поскольку было рано, Майк оказался среди дворников и тех, кто только возвращался домой после ночных кутежей. Обычно он начинал у своего дома, пробегал несколько лондонских кварталов, затем пересекал парк и возвращался домой.

Никто не знает точно, что произошло с Майком в то утро. Известно лишь то, что пробежку он так и не закончил. Его обнаружили лежащим без сознания в пятнадцати минутах ходьбы от его дома. Майка нашел дворник. Он решил, что тот перебрал с выпивкой или наркотиками. Поскольку Майк никак не приходил в себя в то морозное утро, дворник забеспокоился и вызвал «Скорую помощь». Он оставался рядом с Майком, пока не приехали медики. Врачи заметили, что голова Майка разбита, и отвезли его в ближайшее отделение экстренной помощи.

В больнице Майка незамедлительно направили на компьютерную томографию, которая показала скопление крови внутри черепа. Скопление крови давило на мозг, из-за чего правое полушарие деформировалось и начало сдавливать левое. Майку требовалась экстренная операция по удалению кровяного сгустка. Его удалили, но нельзя было сказать, насколько поврежден мозг и придет ли Майк в себя.

Во время томографии и операции никто из медиков не знал, что за пациент перед ними. Его стали называть Джон Доу. Когда его нашли, при нем не было ничего, что помогло бы его опознать: ни портмоне, ни личных вещей. Сначала персонал больницы предположил, что он бездомный, но общее состояние здоровья пациента и хорошие беговые кроссовки противоречили этому. Анализ на содержание алкоголя и наркотиков в крови показал, что он ничего не употреблял ни утром, ни накануне. Никто не знал, что с ним произошло, а полиция никак не могла его идентифицировать. После операции его перевели в отделение интенсивной терапии, и все стали ждать, когда кто-нибудь его хватится.